Книга Песнь Серебряной Плети, страница 62 – Бранвена Ллирска

— Ты знаешь его, Нёл? Это заклинание? Я произносила его в трансе и не помню ни единого слова.

Он испуганно потрусил головой:

— Я слышал его тысячи раз, оно врывается в сознание, прежде чем Глейп-ниэр ломает и подчиняет тебя. Я ни с чем его не спутаю. Но повторить я не в силах. Мой мозг закипит от этого. В буквальном смысле. Никто из фейри не сможет. Разве что…

— Разве — что?

— Я думаю, Киэнн мог бы. Если хоть раз в жизни слышал его.

А он слышал. Слышал, по меньшей мере, дважды — когда она сама пела его в трансе. И наверняка тогда, в ее квартире, когда оно настигло его, отраженное от плоти и крови самой Эйтлинн… Только как теперь из него это вытрясти?

Конечно, можно просто снова залезть к нему в мозг и вытянуть нужную информацию силой. Да, она обещала больше так не делать, но ведь это совсем другое! Не забавы ради!

Какое «другое», Этта? Все то же самое. Нельзя превращать человека в марионетку, даже из благих побуждений и ради высшей цели.

А позволять ему сдохнуть во имя своих идиотских надуманных принципов можно?

Эйтлинн стиснула зубы. Ладно. Она решительно встала и, отдав распоряжение никсу следовать за ней, спустилась этажом ниже. Король-подменыш валялся на высокой фоморской кровати с воздушными перинами и кашемировыми простынями в состоянии абсолютного беспамятства.

— Вставай, тело! — резко потрясла его за плечо Эйтлинн. — Ты мне нужен.

Киэнн приоткрыл левый глаз, мутный от количества выпитого:

— А не пошла бы ты нахрен, Этт? — сипло прохрипел он.

— Даже и не рассчитывай! — раздраженно поморщилась Эйтлинн. Но потом не выдержала и все же присела на краешек постели, погладила его по волосам: — Ну ты мастер буянить, Дэ Данаан! Знаешь, я уже едва не уверовала, что Король Ящериц и впрямь жив.

Киэнн хмыкнул:

— Не находишь логичным, что, если бы ты услышала его здесь… это скорей означало бы, что этот говнюк все-таки издох? — Он тяжело повернул голову в сторону меланхолично собиравшего пустые бутылки со стола Шинви. На удивление, агишки был куда более трезв, чем его король. — Шин, а ну скажи-ка… тот алкаш, которого подменили чьим-то трупом еще до моего рождения — он уже окочурился… или еще нет? Этот… О’Морриг.

Агишки недоуменно вытаращил глаза:

— Дык я ж пил с ним в недавности!

— С Джимом Моррисоном? — изумленно переспросила Эйтлинн. — Тем, который умер в семьдесят первом? Ты серьезно?

— Агась, — радостно кивнул Шинви. — Серьезновый такой тип, и пить серьезнейше могёт. О’Морриг наши его кликают. Шим О’Морриг. В ящерку превращакается еще.

Киэнн покривился:

— Вот зараза! Так и впрямь еще меня переживет и на могилу придет поссать.

— Не будет у тебя могилы, Дэ Данаан! — уперла руки в боки Эйтлинн. — Потому что, похоже, я прикончу тебя прямо здесь и сейчас!

— Сделай одолжение! — снова потянулся за бутылкой он.

Ну и чем пристыдить человека, который сам считает себя бессовестной сволочью? И, вполне вероятно, что таковой и является? Эйтлинн тоскливо вздохнула и, поменяв тактику, попробовала пойти на мировую:

— Слушай, Киэнн, я готова простить тебе и этот отвратительный концерт, и свои кровоточащие уши, и даже то, что ты бесстыдно врал мне о том, какую именно «песню» я пела в трансе. Но мне нужно знать ее слова. Я хочу попробовать произнести ее осознанно. Возможно, что именно она открывает портал в мир живых. Дай мне текст песни Серебряной Плети!

Подменыш предсказуемо скривил паскудную рожу:

— Объясняю еще раз для дегенератов с короткой памятью: я — гребаный человек и гребаную песню гребаной Глейп-ниэр ни хрена не слышу. Так что… — он выразительно облизнул средний палец.

Фоморка с трудом сдержала порыв по этой самой роже основательно заехать.

— Нёлди, — кипя от ярости, обернулась она к никсу, — сколько он там тебе задолжал? Полторы сотни? — Можешь его со спокойным сердцем выдрать. Бороться за Глейп-ниэр с Аинэке он все равно не собирается. Ему, — Эйтлинн прищурилась, сложив губы в жестокую усмешку, — религия не позволяет.

И пока ошарашенный никс растерянно переводил недоумевающий взгляд с нее на Киэнна, строптиво вздернув голову, продолжила:

— Ну что, Дэ Данаан? Мне продолжать или как-то договоримся?

Шантаж за шантаж, Киэнн. Не хочешь, чтобы я выдавала твою дурацкую тайну — придется пойти на уступки.

Киэнн зажмурился:

— Ну ты и сучка, Этт! — Потом решительно открыл глаза, в которых в этот момент не было ничего, кроме испепеляющей ненависти: — Записывай, продиктую.

Эйтлинн проглотила слезы и записала заклинание под его диктовку.

После чего еще не меньше недели разучивала его, подбирая интонации и мотив. Давалось тяжело. То, что в трансе приходило само собой, вне оного оставалось недосягаемым. Конечно, когда-то она тоже слышала его, но лишь однажды, и в тот момент совершенно не осознавала, что с ней происходит. Подобрать ноты по памяти, угадать, вычислить методом проб и ошибок…

Киэнн был мрачен и молчалив, пьяных концертов он более не закатывал, но и прежним уже не был. Как подменили. Что ж, в чем-то это и к лучшему. Теперь он хотя бы не поколеблется уйти отсюда вместе с другими. Но, драные чулки леди Мадонны! Как же это больно — намеренно отталкивать от себя того, кого любишь!

Отчаяние заменяло Эйтлинн необходимое умение в вокализации написанного текста. В конце концов, песнь Глейп-ниэр — песня боли…

И вот наконец она прозвучала. Стены Стеклянной Башни многоголосо зазвенели в ответ, а над колодцем Шала-Иннан-Нэ развернулся невидимый, но превосходно ощутимый магический вихрь.

С тех пор, как Эйтлинн начала практиковаться, один из фейри, неведомо по чьей инициативе, почти всегда присутствовал в подвальном этаже вместе с ней. Чаще всего это, как ни странно, был все же Киэнн. Его присутствие давило и терзало ее, тем паче, что на каждую ее новую попытку и новую неудачу он отвечал презрительно-злорадным смешком. Время от времени это становилось настолько невыносимым, что ей уже хотелось либо попросту швырнуть в него чем-нибудь тяжелым, либо заорать так, чтобы эта проклятая башня рухнула им обоим на головы.

Сегодня его, по счастью, подменял Шинви.

— Шин, позови остальных, — твердо попросила его фоморка.

Пришло время прощаться…

Агишки нырнул в бурлящую воду колодца первым. Не задумываясь. Нёлди послушно последовал за ним. Похоже, он уже привык повиноваться Эйтлинн без рассуждений. Воронка по-прежнему гудела, путь был открыт, он вел на волю — она знала это наверняка, чувствовала своим новым седьмым чувством. Маг Мэлл звал, настойчиво и страстно…

Последний из троих пленников Стеклянной Башни, тех, кому предстояло совершить прыжок между мирами, стоял перед фоморкой, точно угрюмая тень отца Гамлета и, похоже, даже и не думал сдвинуться с места.