Книга Железный крест, страница 145 – Вильгельм Хайнрих

— Я не стал воспринимать его слова серьезно, — уклончиво добавил он.

Кизель продолжал молчать, и от этого молчания гауптману сделалось не по себе. Он нервно потер висок.

— Почему вы меня спрашиваете? — поинтересовался Штрански.

— Последнее донесение пришло от Штайнера, — ответил Кизель, беря со стола лист бумаги, который он только что туда положил. — Он сообщает, что Трибиг убит, а рота окружена в подвале завода. Неужели вы не в курсе?

Кизель буквально буравил взглядом мертвенно-бледное лицо гауптмана.

Штрански безмолвно шевелил губами.

— Невозможно! — произнес он наконец сдавленным шепотом.

Кизель с деланым спокойствием посмотрел на него.

— Так вы не в курсе? — спросил он, изображая изумление. — Я почему-то полагал, герр Штрански, что у вас налажена связь со второй ротой.

Теперь в голосе адъютанта слышалось откровенное презрение.

Штрански же в срочном порядке пытался собраться с мыслями. Чтобы выиграть время, он закурил. Правда, пальцы его при этом дрожали так сильно, что он испугался, как бы Кизель этого не заметил, и потому положил сигарету на край стола.

— Я ничего не понимаю, — произнес он растерянно.

В дверь постучали, и в комнату вошел высокий, широкоплечий мужчина в лейтенантской форме. На пороге он на мгновение замешкался, но затем отдал честь.

— Вы прибыли чуть раньше, чем я ожидал, — произнес Кизель, вставая. — Вы знакомы с лейтенантом Голльхофером? — обратился он с вопросом к гауптману, а когда тот покачал головой, продолжал: — На протяжении последних восьми дней лейтенант командовал инженерным взводом. Полковник Брандт приказал ему сменить вторую роту. Больше времени на разговоры с вами у меня нет. Вы должны, как и планировалось, перевести батальон на новые позиции. Командир полка ждет вас у себя в штабе в девять утра.

Кизель проговорил эти слова быстро, на одном дыхании, после чего вместе с лейтенантом вышел в коридор. Вместе, бок о бок, они спустились по лестнице и вышли на улицу. Там, почти вплотную к стене, сгрудились несколько солдат и о чем-то перешептывались.

— Вы знаете, что делать? — спросил Кизель. Голльхофер кивнул. Они посмотрели поверх забора на темные очертания завода. Кизель нервно кусал губы, но затем на прощание пожал лейтенанту руку.

— Надеюсь, что вам повезет. Главное — быстрота, в противном случае есть опасность потерять с нами связь. Удачи вам!

Он проследил взглядом, как взвод растворился в предрассветных сумерках, после чего поспешил к перекрестку, где его поджидала машина.

— В штаб! — распорядился он, садясь рядом с шофером. — И как можно быстрее!

Кизелю казалось, что в последние два часа он только и делал, что разъезжал на машине. Подъехав к новому командному пункту, он отправил машину обратно. Спустя полчаса она вернулась вместе с лейтенантом Штро, который доложил ему, что его немедленно хочет видеть полковник Брандт. Возложив на Штро обязанности по обустройству нового штаба, он вернулся в старый штаб, где застал Брандта в состоянии крайнего возбуждения.

— Я нарочно воздерживался от каких-либо контактов со Штрански, — признался ему Брандт. — Я хочу, чтобы вы съездили к нему и выяснили, что там у них происходит.

После чего поведал Кизелю о странных радиодонесениях и отданном Голльхоферу приказе вызволить попавшую в окружение вторую роту.

— Немедленно поезжайте к Штрански, — подвел итог командир полка. — Я хочу видеть его у себя на новом командном пункте в девять утра. Если же он вновь возьмется за свои фокусы, обещаю, на этот раз это ему с рук не сойдет. Я буду ждать вас у себя.

Полковник оказался прав в своих подозрениях. Перед зданием штаба батальона Кизелю повстречался командир взвода связи. От него полковой адъютант узнал, что батальонная радиостанция осталась без радистов и всякая связь со второй ротой прервана по личному приказу гауптмана. Да, не сносить тебе головы, мрачно думал Кизель, когда машина подъехала к штабу.

— Я скоро вернусь, — сказал он водителю, а сам бросился вверх по ступеням крыльца.

В коридоре по-прежнему горели свечи, однако почти все двери стояли нараспашку, а его собственные шаги отдавались по пустому дому громким эхом. Как только Кизель вошел к нему в кабинет, командир полка тотчас в нетерпении вскочил на ноги.

— Расскажете мне все, пока будем ехать в машине, — быстро произнес он. — Сейчас самое главное успеть перебраться в новый штаб. С того момента, как радисты уехали отсюда, я находился в подвешенном состоянии. Где машина?

Не дожидаясь ответа, он схватил вещи и поспешил на выход. Пока они спускались по лестнице, полковник поведал Кизелю, что остальные сотрудники штаба отбыли на новое место еще полчаса назад.

— Я велел им грузиться на грузовики, — пояснил он. — Через час начнет светать. Время для отступления было выбрано с большим опозданием. Признаться честно, я не понимаю генерала.

— Я тоже, — согласился Кизель. — Батальоны займут новые позиции уже при свете дня.

Брандт со вздохом опустился на сиденье.

— Поехали! — резко приказал он шоферу и повернулся к Кизелю, который сел рядом с ним: — Сейчас ровно четыре. Надеюсь, при отступлении не возникнет никаких заминок.

— Будем надеяться, — пробормотал Кизель. Брандт с равнодушным видом пронаблюдал, как их автомобиль с трудом объехал поваленный телеграфный столб.

— Можете включить фары, — крикнул он шоферу и хмуро посмотрел на сереющее небо. — А теперь рассказывайте, — он вновь повернулся к Кизелю.

Пока автомобиль набирал скорость, он, не перебивая, выслушал рассказ адъютанта. Вскоре последние городские дома остались позади, и машина выехала на шоссе.

Когда Кизель закончил свой рассказ, возникла долгая пауза. Наконец Брандт поднял глаза и покачал головой.

— Не иначе как он сошел с ума, — сказал он. — На военном языке этому есть лишь одно определение — саботаж. А наказание за саботаж тоже одно — петля. И Штрански знает это не хуже, чем я. Хотел бы я знать, о чем он думал. Ведь он не мог не знать, что рано или поздно, но эта грязь всплывет наружу.

— Разумеется, — согласился Кизель и оглянулся. Силуэт города постепенно проступал из темноты — черным на фоне серого неба. — Не мог не знать, — рассеянно повторил он и неожиданно повернулся к Брандту: — У меня такое чувство, будто я дезертир.

— У меня тоже, — признался Брандт, — но мы сделали все, что в наших силах. Отступление нельзя отложить по причине всего одной-единственной роты. Плацдарм начал перемещаться, и мы вместе с ним, пока последний солдат не окажется в Крыму. Исторический момент, — он горько усмехнулся. — Мы в очередной раз входим в историю.

Неожиданно лицо полковника передернулось.

— Живее, черт подери! — неожиданно рявкнул он на шофера. Солдат испуганно втянул голову в плечи, как будто его сейчас кто-то ударит, и одновременно с силой нажал на педаль газа. — Мы как тот ученик чародея, — продолжил как ни в чем не бывало полковник. — Забыли волшебное слово и теперь не в силах остановить бурный поток. Или оно вам все-таки известно?