Книга Железный крест, страница 82 – Вильгельм Хайнрих

Все посмотрели на Дорна, который опустил голову и ничего не ответил им. Был поздний вечер. С востока время от времени доносился грохот артиллерийских выстрелов, иногда небо озарялось красными вспышками огня.

— Как зовут твою жену? — неожиданно спросил Шнуррбарт.

— Мария, — ответил Дорн, подняв голову.

— А детей?

— Бетти и Юрген.

Шнуррбарт одобрительно кивнул. Вынув изо рта трубку, он заговорил необычно хриплым голосом:

— Если бы у меня были Мария, Бетти и Юрген, то я задал бы себе вопрос — имею ли я право решать свою собственную судьбу и их судьбу. Я так думаю, и к чертям собачьим все рассуждения о так называемой совести.

Крюгер восхищенно посмотрел на него.

— Ты говоришь, как какой-нибудь проповедник, но ты прав, старина! — Он снова повернулся к Дорну: — Мне все равно, как ты поступишь. Но я считаю, что принципами сыт не будешь. Только я вот что тебе скажу: если ты решишь снова поиграть в героя, то я перестану с тобой общаться до следующего ледникового периода, так и знай.

Дорн печально посмотрел на него. Он не раз думал о том, что сейчас говорили ему товарищи. Если бы дело было только в его отвращении к офицерской карьере, то он давно бы отказался от предложения начальства. Дело было совсем в другом. Он еще раз попытался объясниться с товарищами:

— Вы очень упрощаете проблему. В конце концов, мы давно привыкли друг к другу и…

На мгновение возникла пауза, которую нарушил Крюгер:

— Это все сантименты, ты просто сошел с ума, — проворчал он и всплеснул руками, пытаясь скрыть охватившие его чувства. — Я вот что тебе скажу. Придет день, и один из нас, сидящих здесь, будет мертв. Мертвее не бывает. Разве тебе от этого станет легче? — Он придвинулся ближе к Дорну и обжег его свирепым взглядом. — Ни черта никому от этого лучше не станет. Если ты смотаешься отсюда, то хотя бы не увидишь, как они превратят нас в кровавый фарш. А это обязательно случится, вот увидишь. — Чтобы усилить свое заявление, он с таким шумом выпустил газы, что удостоился одобрительного смешка со стороны Шнуррбарта. После этого он встал. — Пойду спать. Завтра утром этот цирк начнется снова.

Шнуррбарт тоже встал и зевнул.

— Подумай хорошенько, — сказал он Дорну. — По нам ты не станешь так скучать, как по своим детям. Спокойной ночи!

С этими словами он последовал за Крюгером, скрывшимся в блиндаже.

Когда Дорн собрался встать, Ансельм положил руку ему на плечо.

— Задержись на минутку, — сказал он. — Я хочу кое-что спросить у тебя.

Хотя Дорн не имел настроения продолжать разговор, он согласно кивнул. Начал Ансельм не сразу. Немного помолчав, он наконец спросил:

— Скажи, ты католик?

— Да, католик, — удивленно ответил Дорн.

— Ты добрый католик?

— Надеюсь, что да.

Ансельм сложил руки на груди.

— Я так и думал, но мне нужно было убедиться в этом. Мне давно хотелось поговорить с тобой. Сейчас, когда ты, может быть, покинешь нас, я решил, что откладывать больше не стоит.

Такое изощренное, многословное вступление разожгло любопытство Дорна. Пытаясь разглядеть в темноте выражение лица собеседника, он сказал:

— В любом случае можешь сказать мне, что у тебя на душе.

— Об этом трудно говорить, — запинаясь, произнес Ансельм. — Понимаешь, я тоже католик. Может, ты и не слишком высокого мнения обо мне, если, конечно, судить по моим рассказам о женщинах.

Дорн покачал головой.

— У всех нас есть свои слабости, — тихо сказал он.

Ансельм кивнул, явно обрадованный словами товарища.

— Видишь, мы с тобой можем понять друг друга. Однако все не так плохо, как могло бы показаться. Ну, ты понимаешь, иногда бывает так, что порой и прихвастнешь. — Он усмехнулся. — Конечно, я в этом все-таки преуспел, не стану скрывать, но так уж получалось. Ведь все мы люди. — Молчание Дорна воскресило его былую неуверенность. Он откашлялся и, понизив голос, произнес: — Не знаю, способен ли женатый человек понять меня. Но когда парень достигает определенного возраста и не имеет возможности жениться, ему чертовски трудно совладать со своей страстью к женщинам.

— Конечно, трудно, — согласился Дорн, опустив глаза.

Ансельм придвинулся к нему чуть ближе и произнес едва ли не умоляющим тоном:

— Я хочу, чтобы ты поверил моим словам. Я всегда с радостью ходил в церковь и на исповедь, но после того, как у меня появилась первая девушка, мне показалось, что в религии больше нет смысла. Я дважды в этом исповедовался. Господи, ты бы слышал, как эта свинья, священник, выпытывал у меня подробности и все время твердил о моей безответственности и греховной сути сластолюбия. Он представлял это как величайшую измену христианству, и после этого я перестал ходить в церковь, потому что больше не видел в этом никакой необходимости. — Ансельм замолчал и беспокойно посмотрел на Дорна, по-прежнему стоявшего с опущенной головой. Тема разговора была для него явно в новинку.

Дорн положил руку на плечо Ансельму:

— Ты должен знать, насколько ты силен.

Ансельм презрительно рассмеялся:

— Чего стоит моя сила, если я не могу спать по ночам и схожу с ума, когда вижу женщину. Я много думал об этом, честно тебе говорю. Было бы здорово, если бы я мог сказать тебе, что через год-два женюсь и у меня будет свой дом. Но даже в таком случае я не перестал бы терзаться из-за моих мыслей. Мое тело нуждается в женщине, и когда у меня нет такой возможности, я просто схожу с ума.

Дорн вздохнул. Без особой уверенности в голосе он произнес:

— Человеческое тело найдет способ совладать с этим.

— Знаю, — отозвался Ансельм. — Однако следует признать, что потом бывает только хуже. Когда ты добиваешься того, о чем мечтал ночью, то на следующее утро ходишь как в воду опущенный. Кроме того, — в его голосе прозвучали пренебрежительные нотки, — скажи, о чем ты мечтаешь? О рае? Или, может быть, об аде? Нет, — он энергично затряс головой. — Ты счастлив, что тебе не нужно на исповеди рассказывать о своих снах. Все это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Дорн понимал, что Ансельму не стоило затевать с ним этот разговор. Он закурил и задумался о том, как много людей утратили связь с церковью по такой же причине. Он знал, что Ансельм в эти секунды не сводит с него глаз, и поэтому пожал плечами.

— Я не могу помочь тебе, — тихо произнес Дорн. — Я довольно рано женился и могу лишь сочувствовать тебе, однако полностью понять твои чувства я не в состоянии.

— Но ты же изучал философию, — беспомощно возразил Ансельм.

Дорн жалко улыбнулся:

— Верно, изучал. Но с твоей проблемой тебе лучше обратиться к священнику. Он сможет более разумно обсудить это с тобой, чем я. Попытайся поговорить с дивизионным капелланом. Это человек, который, что называется, твердо стоит обеими ногами на земле. Расскажи ему все, и он не осудит тебя, а наверняка наставит на путь истинный.