Онлайн книга «Незабываемая ночь»
|
– Надеюсь, нет. В основном, он писал о своих чувствах, тревогах… – А о тебе? – Нет. Только о моей матери. – Глупо доверять секреты бумаге, если ты ведешь тайную жизнь и окружен шпионами. Надеюсь, никому не придет в голову, что он твой отец. У Брижит Герен и своих проблем было предостаточно. – Гай Бернар мертв. Кроме него, никто бы не догадался. За исключением, разумеется, Кэролайн Дебюсси. Услышав последнее имя, Шейборн резко повернулся и нахмурился, а потом взял сумку и жестом велел следовать за ним. Река оказалась глубокой, внизу вода была очень холодной, но Селеста упорно шла вперед и уже выбралась на берег, когда почувствовала, что теряет сознание. – Мне… надо… отдохнуть. – Это из-за удара и раны на голове. Она всегда была выносливой, могла без устали ходить по парижским улицам много часов подряд. Перед глазами пронесся темный вихрь, шум в ушах почти оглушил. Через секунду она ничего не видела, потом стала оседать, попыталась ухватиться за что-нибудь, но не нащупала под рукой опоры. Шейборн услышал за спиной шум дыхания, повернулся и увидел падающую в кустарник Селесту. Толстые ветки поддерживали тело, оттягивая момент соприкосновения с землей. Он бросился к ней, подхватил и положил на траву. Из раны на затылке вновь стала сочиться кровь. Он взял сумку и положил ей под ноги. Через несколько мгновений Селеста пришла в себя, ресницы дрогнули, пальцы вонзились в траву. – Я… со мной все хорошо. – Она попыталась сесть, но Саммер удержал ее, положив ладонь на живот. – Нельзя вставать резко, иначе опять упадешь в обморок. Поверь мне. – С тобой… такое случалось? – Дважды. На Мадейре, когда болел, я рассказывал тебе, а второй раз в Португалии. Она кивнула и вытерла лицо рукавом. – Подожди, я сейчас… Она подняла голову и сразу опустила, закрыв глаза. Длинные темные ресницы касались скул. Шейборн подумал, что ни у одного мальчишки не может быть таких ресниц. Он взял флягу с водой и поднес к ее губам. – Глотни. Станет легче. Она сделала несколько жадных глотков и приподнялась на локте. Шейборн заметил, что нос ее сильно распух. – Тебе не трудно дышать? – Я могу дышать только ртом. Кажется, нос сломан. – Нет, просто сильный удар. Будь он сломан, текла бы кровь и он болел так, что невозможно терпеть. – Надеюсь… ты прав. – Селеста говорила с трудом, голос был слабым, глаза неестественно блестели. – Я тебя понесу. Нам нельзя задерживаться. Она покачала головой, но он уже поднимал ее, подхватив под колени и обняв за спину. Она оказалась легче, чем он думал. Видимо, его сбила с толку округлая грудь и ягодицы. Сердце его билось ровно, он шел легко, будто не устал и не был ранен. Селеста чувствовала себя обессиленной, голова кружилась, временами становилось зябко. Она решила, что всему виной кровопотеря. Попыталась представить, как идет сама, и поняла, что нет, не сможет. Спасибо Саммеру, в целом мире нет больше человека, который поступил бы так, как он. Она не рассчитывала на такую щедрость судьбы, ведь много лет ей приходилось выживать одной в городе, где царили произвол и насилие. Его желание помочь удивляло еще и потому, что он знал о ней много, много того, что хотелось забыть; понимал, как низко она пала, видел, как она повела себя в темнице Шевалье. Саммер сделал из мантии перевязь и посадил Селесту так, что мог нести ее, освободив руки. Гениальная мысль, однако через час он устал и вспотел. Начал накрапывать дождь. – Я смогу идти, – настаивала Селеста, но он покачал головой. – Так быстрее. К ночи надо быть как можно дальше от города. – Без меня ты уйдешь дальше. Неожиданно Шейборн захохотал: – Предлагаете мне оставить вас в лесу, мадемуазель Фурнье? Одну? Истекающую кровью? – Любой на твоем месте давно бы так сделал. Я не стою этого риска. – Хороши же были твои друзья, раз ты так говоришь. Селеста решила не говорить, что у нее нет друзей и никогда не было, но признание прозвучало бы слишком грустно, а момент и без того безрадостный. Даже в детстве и юности она не подпускала людей близко, если не считать отношений с Саммером, длившихся несколько месяцев. Шейборн остановился только с началом сумерек. – Останемся здесь до рассвета, потом двинемся дальше. Отсюда хороший обзор, мы заметим каждого, кто к нам направляется. Все так и было. С одной стороны полянка огорожена холмом и лесом, с другой открывался вид на луга. – Костер разводить не станем, надеюсь, дождь не усилится. Надо устроиться под большим деревом, тогда останемся сухими. Как твоя голова? – Немного лучше. Головокружение и слабость, но боли нет. – Поешь, почувствуешь себя намного лучше. У нас есть хлеб и сыр. Он опять принес сумку и достал вчерашнюю еду. Селесте показалось, она в жизни не ела ничего вкуснее. Потом легла на подготовленный Саммером настил из веток, устроенный под раскидистым деревом. Тучи неожиданно исчезли, небо стало чистым, звезды казались особенно яркими на темном фоне. – Если бы я не потеряла дневник отца, тогда, возможно… – Нет. Те солдаты все равно бы догадались, что это мы. Я по их глазам понял, что указ из Парижа им уже доставлен. – Как думаешь, твой друг Аврелиан де ла Томбер узнает о нашей драке? – Не уверен, но очень надеюсь. Нам бы неплохо скорее попасть на юг, в Блуа. У меня там есть верные люди, Лиану о них известно. Мы могли бы получить новые документы и ехать дальше вполне легально. – Ты всегда так оптимистически настроен? – Разумеется. После каждой неудачи или поражения я стараюсь найти новый путь или способ, который принесет удачу. – Как же тебя поймали в Испании? – Неожиданно. Везение было на стороне французского патруля. Я потерял тогда хорошего друга. – Друга? – Селесте было интересно узнать больше. – Гильермо Гарсиа. Он был отличным парнем, патриотом и не заслужил смерти из-за нелепой случайности. В голосе слышалась печаль от утраты, он горевал искренне, видимо, друга ему очень не хватало. – Со мной происходило то же самое, когда умер папа́. – Он умер у тебя на глазах? – Да. С ножом в груди. Меня успокаивало немного лишь то, что нож этот держал в руках человек опытный, надеюсь, отец не чувствовал боли. – А что было с тобой потом? – Я не помню. Зрачки его превратились в темные точки. Она знала, что сейчас они оба вспоминают минуты каждый своей трагедии. |