Онлайн книга «Переплетения»
|
– Какая компания? Мальчик заерзал на стуле. – Простите? – Русская, английская или американская? – Русская. – Ты, наверное, далеко не ушел. – Факт. Не могу в «Сталинграде» пройти участок, когда нужно отстреливаться из окна ратуши. Я не в состоянии их всех убрать, всегда кто-то проскользнет низом и зайдет мне в спину. А когда повернусь назад, спереди давит вся фашистская армия с автоматами. Шацкий закивал с пониманием. Даже у него на выполнение этой миссии ушло несколько часов. – К сожалению, тут нет хорошего решения, – сказал он. – Сначала нужно выбить столько, сколько удастся, а потом следить за тем, что происходит в тылу, и охотиться со снайперкой винтовкой только на тех, у кого автоматы. Если достаточно долго выдержать, в конце появится информация о новом задании. Идиотская миссия, трудность заключается в том, что традиционное число немцев умножили на десять. Но вообще игра в порядке. – И так это должно было выглядеть, как вы считаете? – Война? Наверное, да. Мчишься вслепую с неисправным карабином, сплошной хаос, пули свистят, вокруг падают твои товарищи. А тебя интересует одно: добежать до ближайшего окопа, спрятаться там, бросить гранату и бежать дальше. Важен звук. – У меня 5.1. – Поздравляю. У меня 2.1, для 5.1 квартира маловата. Но обычно я и так играю в наушниках, а то жена сердится. – Ко мне мама приходит и говорит, что не хочет, чтобы по ее дому ездили танки. А в фильмах допросы выглядят иначе. Шацкого удивила внезапная смена темы, но он ответил молниеносно: – Я не могу тебя допрашивать. Почему ты не отвечаешь на мои вопросы? Мальчик пожал плечами. – Не думаю, чтобы это имело значение. – Твоего отца убили, а я хочу знать, кто и почему. По-твоему, это не имеет значения? Снова пожатие плеч. – Не имеет, потому что от этого он не оживет. Кроме того, какая разница, говорю я полными фразами или только «да» и «нет». Наверное, важно, чтобы говорил правду. Шацкий отложил протокол в сторону. Ему самому не верилось, что мальчик мог знать нечто, способное стать доказательством в деле. Для него было важно другое. – А ты хотел бы, чтобы твой отец ожил? – спросил он. Он ждал, что Теляк-младший пожмет плечами, но тот сидел неподвижно. И глазом не моргнул. – И да, и нет, – ответил он. – Он был плохим отцом? – Он нас не бил и не требовал, чтобы ему мыли спину, если речь об этом. Кричал тоже немного. Обычный, нудный польский отец. Я его ни ненавидел, ни любил. Может, это шок, но я не могу вызвать в себе никаких чувств после его смерти. Я говорю правду. Шацкому хотелось бы, чтобы его свидетели ежедневно давали такие искренние ответы. Он кивнул мальчику с уважением. – Он изменился после смерти твоей сестры? – Постарел. Но и раньше только сестра имела с ним контакты, для меня это не имело значения. – Ты обвинял его в смерти сестры? Он заколебался. – Не больше, чем кого-либо другого. Шацкий подумал о таблетках, найденных в комнате Телята на Лазенковской. – Ты удивился бы, если бы он покончил с собой? – Нет, не очень. Меня больше удивляет, что его кто-то убил. Зачем? Хороший вопрос. Шацкий снова почувствовал сильную усталость. А откуда ему, к дьяволу, знать, зачем? Казалось, все расползается. Теория, что Телята убил кто-то из пациентов, казалась ему то правдоподобной, то фантастической. Но второе – все чаще. Ни один допрос не вносил в дело ничего нового. Очевидные ответы на очевидные вопросы. Может, ему сдаться, поручить следствие полиции и спокойно ждать наиболее правдоподобного результата – закрытия дела, NN. – Этого я как раз не знаю, – искренне ответил он. Ну, наполовину искренне. Он не смог бы объяснить ничего рационально, но ему хотелось, чтобы у мальчика сложилось впечатление, будто он остановился и не знает, что делать дальше. – Вам нужно найти мотив, возможность и орудие убийства. – Спасибо. Я тоже читаю детективы. А ты знаешь кого-нибудь, кому была бы выгодна смерть твоего отца? – Точно не мне. Вы, наверное, знаете, что я болен и, вероятно, скоро умру. Шацкий подтвердил. – Три вещи могут меня спасти: чудо, государственная служба здравоохранения или пересадка в частной клинике за границей. Как вы думаете, что из этого более вероятно? Вот именно. А как думаете, насколько уменьшились мои шансы со смертью отца, директора фирмы? Вот именно. Что он мог ответить? О чем еще спросить? Он поблагодарил мальчика и пожелал ему успеха в «Call of Duty». Даже не дал ему на подпись протокол – там не было ровно ничего. – Вы будете на похоронах в субботу? – спросил Теляк-младший перед уходом. – Конечно, – Шацкий упрекнул себя, что это раньше не пришло ему в голову. Появится единственная возможность увидеть вместе семью Телята и всех участников терапии. 6 Описание фактического состояния, представление версий и плана следствия заняло меньше времени, чем он ожидал. Неполные полтора часа. Принимая во внимание, что, по крайней мере, половину этого времени он посвятил размышлениям о Гжельке – итог неплохой. Что ему теперь делать? Последней женщиной, которую он умыкнул, была Вероника, и это случилось более десяти лет назад. Собственно, не столько он ее соблазнил, сколько она его. Воспоминания ограничивались смутным «как-то само вышло». Она ему нравилась, они разговаривали, потом вдруг стали целоваться – поправка: вдруг она стала его целовать – и через неделю оказались в одной постели. Через две недели он уже не представлял себе жизнь без нее. Это все, что я могу сказать по данному делу, подумал он. Не считая лицеальных и ранних студенческих похождений. И двух коротких романов ранних супружеских времен, о которых он старался не вспоминать. И одного неиспользованного, к сожалению, знакомства с пани прокурор из Пясечно. До сих пор он утешал себя: хорошо, что так случилось, у него ведь жена и ребенок и он должен вести себя хорошо. Но правда была иной – ему дьявольски жаль. Как говорится? Лучше грешить и сожалеть, чем сожалеть, что не грешил. Очередная идиотская народная мудрость, которая хорошо выглядит лишь на бумаге. Они познакомились по делу об убийстве одного девелопера. Труп был столичный, а семья, знакомые, фирма и остальное – пясечинские. Они работали вместе. Долго и интенсивно. Работали и разговаривали, разговаривали и работали, разговаривали и разговаривали. Однажды ночью он отвез ее домой и поцеловал в автомобиле. Удивился, что поцелуй может иметь настолько другой вкус. Что все может быть таким новым. Что у губ может быть совсем другая форма, у языка – иная фактура, у дыхания – свой запах. |