Книга Трущобы Петербурга, страница 38 – Константин Туманов

Дементьева ничего не сказала и горячо обняла Олимпиаду.

Обе молодые женщины, чтобы замести, как говорится, свои следы от могущих, по всему вероятию, их преследовать мошенников, разошлись по-цыгански по разным местам, то в Москве, то под Москвой, и по ее окрестностям, преимущественно посещая монастыри многих из них, они проживали по неделе и по месяцу, но не больше, так как Олимпиаде нужно было быть в Петербурге.

— А потом мы совсем покинем этот омут, навсегда, — говорила она Марье.

Посещение святых обителей и проживание в них долгое или короткое время сильно повлияло на впечатлительную душу Кравцовой, которая была от природы доброй женщиной, но силой печальных обстоятельств принужденной вращаться во всевозможных столичных кабаках и притонах.

Теперь она не могла успокоиться до тех пор, пока Кубарев, Ковалев и особенно Ланцов не будут преданы в руки правосудия, почему, прежде чем бежать от них, явилась в охранную полицию, где попросила себе место агента для свободного разыскания и преследования шайки мошенников, на что получила полное согласие.

Вот почему Екатерина Семеновна Бухтоярова и получила письмо с удивившею ее подписью «агент сыскной полиции Олимпиада Павловна Кравцова». В свою очередь не дремала и шайка негодяев с Ковалевым во главе. Они с истинно лучшей энергией принялись не хуже сыщиков разыскивать так ловко их обобравшую и скрывшуюся бесследно Кравцову.

Особенно энергично действовал Ланцов. Если бы пропала одна только Олимпиада, то это было бы с полгоря и он стал бы только сожалеть о потерянных деньгах, но она увлекла с собой Марью.

Должно быть, этот злодей видел что-нибудь особенное в этой простой бесхитростной женщине, он заметил в ней большую разницу между другими многочисленными женщинами, с которыми ему приходилось сходиться. Как бы то ни было, чем дольше он не виделся с Марьей, тем больше думал о ней и терял душевное спокойствие.

«Видно, это недаром! — думал он. — Мало ли кого у меня не было, а она особенная. Ласковость у нее такая, или черт знает что, разобрать не могу, одним словом, чувствую, что жить без нее не могу… Но нет, найду я ее во что бы то ни стало, хоть на сто сажень под землей!»

И он энергично принялся за дело. Но, как мы уже знаем, Кравцова так хорошо пообчистила кошельки этой компании, что лучше и требовать было нельзя. Положим, у них оставалась все же такая порядочная сумма, что честным людям и этого было бы достаточно, чтобы сделать дело, но для воров — мало, они действовали по правилам дележа «дувана» и вообще аккуратности исполнения всех условий, которые совершались между ними, в противном случае бывало, что с самими главарями поступали и не имея никакой жалости: «голову на рукомойник», да и все тут.

Значит, денег не хватало, и надо было раздобыть их всевозможными способами и как можно скорей. И потому знакомство Ланцова с Владимиром произошло как нельзя более кстати. Выгнанный отцом на улицу, несчастный молодой человек чувствовал тогда себя окончательно погибшим.

В нашем обществе существует странный взгляд на людей, бедно одетых. Как бы скромно он ни держал себя, хотя бы совсем не употреблял вина, первая ему оценка: «Это, наверно, пьяница!» И нет ему никакой пощады.

Сколько погибает талантливых и хороших людей благодаря подобному взгляду. Пусть представит себе уважаемый читатель такого рода случай: трудится человек дни и ночи за грошовую плату, которой ему едва хватает на ежедневное содержание и для оплаты занимаемого им угла. Как бы то ни было, дела у него все-таки идут, и труженик как-нибудь сыт, обут и одет, и для него, кажется, чего же больше и нужно, по-своему, он очень даже доволен. Но вот вдруг совершенно неожиданно над ним разражается страшная гроза.

Дело в том, что в Петербурге (в Москве и других городах пока этого обычая не существует) принято как за углы, так и за квартиры брать деньги непременно вперед.

Заплативший спокоен, но вот хозяина или хозяйку, у которых он живет, выселяют из квартиры с любезностью судебного пристава. Затем идет известная процедура, вещи ни в чем не повинных комнатных и угловых жильцов при этом выкидывают куда попало, и квартира запирается. Жилец в отчаянии ищет себе другое помещение, но повсюду получает одинаковый отпор: деньги, пожалуйста, вперед! А за работу платят после, а вперед ничего не дают… Деньги нужны, и потому идут в продажу последняя одежонка, кое-какие вещи, последняя жестяная лампа. Но это продается за такую ничтожную сумму, что и за угол отдать нечего. Бежит несчастный к людям, с кем имеет дело и которые его могли бы выручить рублем-другим, но повсюду слышится почти одно и то же:

— Что же не принесли работу?

Тот объясняет причину, но у нас правило для всех одинаково:

— Несите и получайте что следует. Впрочем, если на хлеб нужно, то возьмите полтинник, больше, право, не могу…

А время летит, дело не делается. Приходится обращаться за помощью к посторонним, а тут скептический взгляд и затем обычный ответ:

— Надо бы меньше пить, тогда бы и хватило на все.

Это тяжелое «пить» как кошмар тяготеет над каждым погибающим без помощи человеком, благодаря только тому, что он не может прилично быть одетым.

Таково было и с Владимиром. Выгнанный совершенно неожиданно и сам не зная за что полоумным стариком, он так растерялся, что положительно не знал, что делать. Чтобы успокоить возбужденные нервы, он, как мы видели, зашел в кабак, что вышло еще хуже. Он выпил две косушки, порядочно охмелел и не заметил, как у него выудили из кармана последние деньги, остались какие-то ничтожные мелочи.

Что было делать? К отцу вернуться ему было немыслимо, то же самое и к тетке, которая бы ужаснулась, когда бы он предстал перед нею в таком безобразно пьяном виде.

Куда же деваться? И вот наши трущобы Петербурга приняли в свои недра нового несчастного.

Мы уже видели его встречу с Ланцовым и Лукашом. Еще не знакомый с трущобным бытом, Владимир не мог хорошенько отличить людей дурных от хороших и потому в чисто одетом господине, каковым казался Телегин (Ланцов), он видел порядочного человека. А тут его ласковые речи, приправленные щедрым угощением, совсем размягчили сердце молодого человека, сделали его откровенным, и он не мог не излить перед этими двумя негодяями столько накопившегося в его сердце страшного горя!

Но зато, расставшись с этим крайне любезным и подарившим ему рубль господином, он и не подозревал, что, рассказывая о своем отце и его страшной скупости при богатстве, он готовил старику верную смерть. И действительно, спустя после этого немного времени несчастный старик был варварски убит, после чего убийцы Ланцов и Лукаш, как опытные в таком искусстве, ловко скрылись, похитив всего только около трех тысяч рублей.

Теперь вернемся к нашему рассказу.

КРАВЦОВА ВЕРНУЛАСЬ ИЗ окружного суда домой на Пантелеймоновскую улицу и, чтобы обрадовать Марью, мчалась на извозчичьих санях как вихрь. Желтоглазый ванька, поощряемый щедрыми наградами, в свою очередь поощрял свою ретивую кобылу щедрыми ударами кнута.