Книга Числа. Время бежать, страница 41 – Рейчел Уорд

— Прости, не хочешь — не надо…

— Да нет, я спокойно про это говорю. Смерть — нормальная вещь, не понимаю, почему все так от нее шарахаются. Каждому приходится с ней иметь дело. Почти все люди хоть кого-нибудь да теряли, но почему-то не говорят об этом.

В темноте говорить было проще. Я перестала стесняться, слова выскакивали сами собой. А может, дело было в Бритни: она умела говорить, я умела слушать. Я вдруг почувствовала, что могу сказать ей что угодно.

— У меня мама умерла. — Слова вылетели как бы непроизвольно. — Мне было семь лет, но я не почувствовала того, что чувствовала ты. Скорее… ну, не знаю… злость, пустоту. Будто она меня бросила. Взяла — и ушла.

— Она болела?

— Нет. Передозировка. Случайно. То есть я почти уверена, что случайно. Вряд ли она хотела умереть, но, с другой стороны, жить ей тоже не особенно хотелось. Для нее главным было раздобыть очередную дозу. Я всегда это знала, хотя никому и не говорила — я для нее не представляла особой важности, всяко не была на первом месте. Она променяла меня на героин.

— Но вряд ли она сознательно выбирала, Джем. Ты сама только что сказала — она была наркоманкой. И это было не в ее власти. Она была больна, как и Джим.

— Все равно я не прощу, что она меня бросила.

— За столько лет могла бы и простить. Постарайся, отбрось злые мысли.

Я попробовала осмыслить ее слова, дать им закрепиться в сознании. Вообще-то, похоже, она просто насмотрелась сериалов. В жизни все совсем не так просто. Непросто двигаться вперед, если движет тобою одно — озлобленность.

Вот только теперь у меня была не одна озлобленность — еще был Жук, и я должна его увидеть, должна его спасти, ведь он дал мне что- то еще.

Тут снизу раздался какой-то шум, резкое бряканье — и мы обе подскочили как ошпаренные.

— Папа вернулся. Схожу посмотрю.

Бритни вылезла из кровати, накинула халат и побежала вниз. Дверь она оставила приоткрытой — я взяла с прикроватного столика будильник, пристроила его в луче света, проникавшего с лестничной площадки, и разобрала время. Пятнадцать минут третьего. Снаружи доносились голоса: тихое бормотание Бритни и глубокий басовитый голос ее папы. Я разобрала лишь несколько его слов, но они заставили меня выпрыгнуть из-под одеяла и приникнуть к двери. Сердце бухало где-то в горле.

— С катушек слетел… мы ввосьмером… ну и силища…

Я приоткрыла дверь пошире, вслушиваясь изо всех сил. Голоса, долетавшие снизу, мешались с голосом Жука, звучавшим у меня в голове: «Я так просто не сдамся, Джем. Я буду драться, Джем. Буду драться».

Что же он натворил?..

— Умер в камере. Расследование…

Господи… Значит, он устроил потасовку, как и собирался. Я же ему говорила — не надо! Говорила — оно того не стоит. Как же это могло произойти? Как получилось, что точка поставлена на три дня раньше срока? Мне хотелось кричать, плевать я теперь хотела, обнаружат меня или нет. Если Жук умер, мне больше ничего не нужно. Тело превратилось в крик, по коже пробегали искры. Нас обманули, лишили последних нескольких часов вместе, возможности попрощаться — и это было непереносимо.

Голоса приблизились и теперь звучали возле самой двери. Я и не заметила, как они поднялись по лестнице.

— Спокойной ночи, малыш. Иди, ложись. А я приму душ.

— Ладно, спокночь, папа.

Бритни вернулась в комнату. В руке у нее была кружка, увидев меня у двери, она ахнула. Я увидела, что глаза у нее расширились и она торопливо прижала указательный палец к губам. Закрыла дверь — я сползла вниз по косяку, по лицу беззвучно катились слезы. Бритни опустилась на пол со мной рядом.

— Ты чего? — прошептала она.

Я не могла выдавить из себя ни слова.

Он умер.

Все кончено.

— Слушай, расскажешь через минутку, когда папа пустит воду. Ложись в кровать, я вон чая принесла. Давай.

Она поставила кружку, помогла мне подняться, отвела в кровать.

Чай я пить не смогла, мне даже дышать удавалось с трудом — по всему телу разлилось черное отчаяние. Через минуту-другую хлопнула дверь спальни, в душе потекла вода. Бритни подвинулась под одеялом, положила ладони мне на ноги.

— Теперь можно говорить, но только давай потише. Что случилось-то?

— Он погиб, да? Я все слышала. Его больше нет.

Слова выходили какие-то увечные, смазанные, но Бритни сумела понять.

— Да нет же, балда, это тот, другой.

— Что?

— Второй парень, которого они арестовали. Папа сказал: здоровенный и весь в татуировках.

Так значит Татуированный?

— На него в камере что-то нашло, он принялся крушить все вокруг. Они ввосьмером стали его утихомиривать, а он взял и помер.

— Помер?

— Пока непонятно: то ли кто-то его ударил, то ли у него просто случился сердечный приступ. В общем, в полицейском участке полный дурдом. Папа был одним из восьмерых, и его временно отстранили от работы.

Татуированный, не Жук. 11122009.

— Бритни?

— Да?

— А ты знаешь, когда это случилось? В котором часу?

Незадолго до полуночи. В самом конце папиной смены.

Качнувшийся мир медленно вставал на свое место. Земля выскользнула у меня из-под ног, ход вещей перестал подчиняться правилам, а теперь все возвращалось к привычной действительности: скверной, даже кошмарной, но привычной. Числа — реальность. Жук жив, но ему осталось всего три дня.

— Ты в порядке?

— Да, вроде того.

— Тебя пожалеть?

Я не ответила, но она все равно придвинулась и обхватила меня руками. Я одеревенела, она, наверное, почувствовала это, но не отстранилась.

— Все хорошо, — сказала она. — А будет еще лучше. Давай, глотни чаю.

Она передала мне кружку — горячий сладкий чай, я давно не пробовала ничего такого вкусного. Я выпила всё до последней капли, а потом мы легли, свернулись на разных краешках постели, соприкасаясь ногами. Чай меня успокоил, а голова была набита так, что думать уже не было никакой возможности. Вот теперь я почувствовала, как вымоталась. Ощущала, как по телу прокатываются волны сна.

— Бритни? — тихо позвала я в темноту.

— М-м?

— Спасибо.

— Да ладно.

— Я серьезно.

— Заткнись и спи.

Последние слова заставили меня улыбнуться, я будто услышала свой собственный голос. И тогда я заснула — мгновенно, без сновидений, и на несколько часов оказалась очень далеко от этого мира, от часов, неуклонно отсчитывающих секунды: тик, тик, тик.