Книга Паргоронские байки. Том 1, страница 70 – Александр Рудазов, Ксения Рудазова

Он просто гребешок. Он многого не хочет от этой жизни.

Узнать от него удалось еще меньше, чем от столика. Тому перевалило за сорок, он принадлежал еще дедушке цирюльника и накопил немалый опыт, как для предмета мебели. Гребешку же не исполнилось еще и двух лет, он мало что видел и был слегка глуповат.

Эта самая псевдоличность неодушевленного зависит от астральной тени. А она зависит от истории предмета. Кто его делал, из какого материала, что с ним происходило на протяжении существования.

От старой мебели можно узнать многое – она бывает мудрее иных людей. Проливавшее кровь оружие обладает яркой индивидуальностью, хотя узким спектром интересов. Книги рассказывают в первую очередь о том, что в них написано. Одежда бывает... странной. Ювелирные изделия обычно скрытные и холодные.

Жюдаф опросил еще кота цирюльника, дверь и само здание. Удивительно, насколько кишит жизнью мир вокруг, если ты учился в Субрегуле. Оживают неодушевленные предметы, начинают говорить звери и птицы, повсюду появляются духи, а в каждом доме тебя встречает домовой.

Как раз домового сыщик сейчас и расспрашивал.

- Итак? – постучал он по кристаллу Сакратида. – Ты что-то знаешь, хозяин?

- Ну, как бы это сказать... – мялся крохотный человечек. – Я-то сам ничего не замечаю, и другие тоже ничего не замечают, но ребята тут говорят, что как бы, это, если можно так выразиться, тут такое дело...

- Да-да, я слушаю, - покивал Жюдаф.

- А вы не перебивайте меня! – тут же вспылил домовой. – Я так не могу, я так не могу! Ишь ты, пришел тут, важный человек! Волше-е-ебник!.. Фу-ты, ну-ты!..

- Ладно, спрошу у кого-нибудь другого, - развернулся Жюдаф.

- Нет уж, вы погодите! Я на вас время, значит, уже потратил, а вы мне от ворот поворот?! Дайте уж договорить теперь!

Жюдаф постарался не выказывать раздражения. Домовые. У них-то личность не псевдо-, не слепленная его же собственным волшебством из астральной тени, а самая настоящая. Любой дух места – именно что дух. Индивидуальность, сложный характер. Причем по факту – божество, пусть и самое низшее.

Поэтому перед волшебниками они трепещут далеко не всегда. Могущества в домовом ничтожно мало, за пределами своего здания он почти ни на что не способен, но божественная искорка все-таки горит – и некоторые задирают из-за этого нос.

Особенно вот такие – владельцы старых домов с богатой историей. Они бывают напыщенными, вздорными, самолюбивыми. Общаться с ними очень трудно.

Но Жюдаф находил подход и не к таким. Специально для домовых он всегда имел в кошеле цветные бусины, ленты, леденцы. Низшим божествам не нужны храмы и жрецы, но жертвоприношения они любят ничуть не меньше. А домовой, будучи самым мелким божком из всех, вполне удовольствуется подарочком самым пустяковым – лишь бы тот был сделан именно ему, преподнесен по всем правилам.

- Что скажешь насчет этой брошки, хозяин? – спросил Жюдаф, доставая медную безделушку с кусочком слюды.

- Знатная вещица! – сразу загорелись глаза божка.

- Теперь твоя, - метко кинул ее за шкаф сыщик.

- Ох ты!.. – обрадовался домовой. – За уважение и уважение будет, мэтр! Только про гребни-то эти злосчастные я знать-то только и знаю, что я их не брал, не брал. И ребята из моих знакомых тоже не брали. Вы уж поверьте.

- В этом я и не сомневался, - кивнул Жюдаф. – Поверьте, я вас ни секунды не подозревал.

На самом деле подозревал. Подобные шутки как раз в духе домовых. Украсть какой-нибудь мелкий предмет, а потом либо вернуть, либо оставить себе насовсем. Они шалят так частенько – и даже не из злобы, не из желания напакостить. Просто это часть их природы, подмывает иногда.

Но настолько массово и целенаправленно, в масштабах целого города... Такое тоже может случиться, но только если все домовые почему-то вдруг обозлились на людей. А существа это в массе своей добродушные и деликатные, и пользы приносят гораздо больше, чем вреда.

- Видите ли в чем дело, о чем я сказать-то, собственно, хотел... – потеребил бороденку домовой.

- Так-так, - свел пальцы у подбородка Жюдаф.

- Понимаете, мэтр, мы тут с ребятами-то пообсуждали последние события и кое в чем сошлись во мнениях. Ощущение у нас у всех, понимаете ли, что нечисть какая-то в дом забралась, а разрешения-то и не спросила!

- В какой именно дом?

- А в том-то и дело, что как бы во все! – всплеснул лапками домовой. – Вот!.. Понимаете!.. Такое дело странное – как будто у каждого из нас в доме чужак сейчас!.. Только не полностью, не во плоти телесной, а как бы лапы протянул – и шарит, шарит!.. Гребешки, значит, гоблинит!

- А видел ли кто эти самые лапы?

- Ну ты что, тупой, что ли?! – рассердился домовой. – Ощущение, я сказал! Не видел никто ничего! Только кажется...

- А нет ли такого, что у кого-то из вас ощущение это посильнее, а у кого-то послабее?

- Да мы чем это ощущение мерять-то должны, линейкой? – закатил глаза домовой. – Есть оно – и все тут. А у кого там сильней, у кого там слабей...

- Ладно, я понял.

- Точно понял? Может, мне тебе еще на бумажке накалякать?

Жюдаф не обратил внимания на сварливый тон. Духи места часто бывают с гонором. Даже к профессору волшебства многие из них почтения не испытывают.

В дом бургомистра он вернулся уже затемно, но оказалось, что на стол еще не накрывали – ждали знаменитого гостя. Жена и дочь хозяина сидели с горящими глазами, почти ничего не ели – смотрели, как жует сыщик.

Он ел медленно, без аппетита. Кухарка бургомистра приготовила грибной суп и превосходные эскалопы, но Жюдаф старался на них не смотреть. Они слишком громко вопили. Верещали в нетерпении, торопили едоков.

- Быстрее, быстрее же! – ввинчивался в уши голос эскалопа. – Я не могу, я остываю, я изнемогаю!.. Съешь меня, пока я на пике, пока не перестал быть таким вкусным!

Обратная сторона способностей Жюдафа. Он давно привык к этому, и ему даже почти не мешало, но во время еды он старался предельно отстраняться. Не слушать, как блюда умоляют их съесть. Не обращать внимания на солонку и перечницу, которым все время кажется, что не мешает добавить специй. Не замечать бубнеж столового ножа, который сердит на свой закругленный кончик и жаждет резать плоть.

А в этот раз ему еще и наложили слишком много. Последний эскалоп остался на тарелке и теперь плакал, потому что его ждала незавидная судьба. Хорошо еще, если собакам отдадут, а если просто выбросят, обрекут на долгое гниение в помойной куче?

Жюдаф старался не приближаться к помойкам без нужды. Слишком жутка эта смесь горестного плача испорченных вещей, гневных криков выброшенных без причины и мерзкого шепота тех, кто уже превратился в компост.

И последний эскалоп он все-таки съел. Не выдержал надрыва в его голосе. Беднягу слишком хорошо приготовили, слишком много любви вложила в свое творение кухарка. Он действительно получился очень вкусным – и хотел исполнить свое предназначение.