Онлайн книга «Так не бывает, или Хрен знат»
– Стряслось что? Куда это ты наладился? – Дядя Вася прислал. Насчёт комбикорма. Упаси господь, прозеваем, бабушка нас убьёт! – Сколько? – Мешок. Дед похлопал себя по карманам, вытащил кошелёк. На всякий случай спросил: – Управишься сам? – Легко! – сорвалось с языка. Он посмотрел на меня с сомнением, но рубль протянул: – Коли так, молодчага! Смотри только деньги не потеряй! А я ещё посижу с обществом, встречаемся только на похоронах… Заодно бабушку подожду. У дома Митрохиных, дальних родственников нашего дяди Коли, виднелись согбенные спины, образующие большой полукруг. Зажав рубль в кулаке, я пустился в обратный путь. Почтальон уже спешилась и вела свой велосипед руками. В каждый почтовый ящик ей нужно сунуть газеты, открытки, письма. Дядя Вася поджидал меня у двора. Сидел на нашем бревне и нервно курил. Весь истомился. – Ну что, идёт? – нетерпеливо спросил он. – Рубль передал. Просил управиться без него. Я сейчас, только возьму досточку, чтобы цепью мешок не порвать… Была у нас специально выпиленная приспособа, чтобы возить тяжёлые грузы. С двух сторон она упиралась в раму, а сверху ложилась на цепь. – Да комбикорм я сейчас и сам принесу. Ты деньги давай! Мужики ж на работе. Их товарищи отпустили, чтобы сделали дело и вернулись назад, пока не хватилось начальство. Сидят как на иголках: «Скорей, говорят, думай, а не то мы в другое место пойдём!» Им же ещё в магазин нужно успеть. Я заплатил бы из своих, да аванс только к вечеру принесут… Дядя Вася взял рубль, как переходящее красное знамя и, даже не пряча его в карман, быстро ретировался. Ну что ж, будем ждать. Я завёл велосипед во двор, достал из почтового ящика две газеты и открытку. Мама поздравляла меня с окончанием учебного года, просила «быть умницей» и обещала скоро приехать. Скорей бы! Кажется, мне представился шанс снова увидеть её. Я смотрел на стремительный, круглый почерк и думал, что вылечить её, предотвратить беду никаким врачам не под силу. Ведь это не болезнь, а проклятие. Кто-нибудь из нашего рода в каждом поколении строго по женской линии после пятидесяти лет обязательно сходит с ума. По-тихому, неизлечимо. Анну Акимовну, младшую сестру моей бабушки, Бог покарал манией преследования. После седьмого класса я каждое лето ездил в село Натырбово, где она работала агрономом в колхозе, чтобы помочь по хозяйству: натаскать воды, прополоть грядки, оборвать с дерева спелые яблоки. Своих детей у бабушки Ани не было. На ней обрывался род Гузьминовых. В молодости она была своенравной красавицей, женихами перебирала. Так и ушла с девичьей фамилией на кресте. Жила она в старинной саманной хате с земляными полами. При хате был огород с добрую треть карликового государства и такой же огромный сад. Работы хватало, но справлялся я с ней за неделю, чтобы не загнуться от скукотищи. Телевизора у бабушки не было, радио не работало, а по местным девкам я не ходил, стеснялся. Анна Акимовна целыми днями пропадала на колхозных полях. Она приходила поздно, готовила мне еду и сразу ложилась спать. Кое-какие странности в её поведении я сразу заметил, хоть и не придал им большого значения. В хате на всех подоконниках были разбросаны сигареты и папиросы, в пачках и россыпью. А на столе и тумбочке в изголовье её кровати стояли фабричные пепельницы, наполненные «бычками». Естественно, я удивился: – Бабушка! Неужели ты куришь?! – Нет, внучок, – сказала она, – не курю, и тебе не советую. – А это зачем? – Ночью, когда тревожно, лежу и пускаю дым. Если кто-то заглянет в окно, подумает, что в доме мужчина, и побоится меня убивать… У моей матери всё началось по-другому. Ей казалось, что кто-то из ближайшего окружения наводит порчу на нашу семью. Первой под подозрение попала Прасковья Акимовна. Бабушке было запрещено даже общаться с родной сестрой, и они встречались тайком, когда мать уходила в школу… – Здорово, Кулибин! А ну, отчиняй ворота! Я вздрогнул и поднял голову. Надо мной возвышался дядька Петро с мешком на плече. Был он мрачен и самую малость поддат. – Плечом надави! – скомандовал дядя Вася. – Запамятовал, что калитка здесь на тугой пружине, сама закрывается? Судя по интонации, он за что-то на своего напарника злился. Под могучим плечом я проскользнул во двор, расчистил пространство у двери летней веранды, которую дед время от времени расширял. – Ставьте пока сюда. Дальше нельзя, Мухтар может не пустить. – Фух! – выдохнул дядя Петро и впечатал мешок вплотную к стене. – Принеси-ка, Кулибин, холодной воды. Вчера испытал трамбовку, такую же, как у тебя. Протоптал старику Кобылянскому бут под фундамент. Пожалуй, ты прав: колёса у этого агрегата надо было предусмотреть. До сих пор ноги не держат! – Аж заработанные денежки на обратном пути потерял! – с укоризной сказал Василий Кузьмич. – Утром ходили искали, да кто-то, видать, встал ещё раньше нашего! Я сбегал с ведром к колодцу за свежей водой. Петро напился, ополоснул лицо, отряхнул рабочую куртку. – Ладно, – сказал, – пошли-ка, Кузьмич, на брёвнышке посидим. Негоже гулять по чужому двору, когда взрослых дома нема. Я поставил ведро на скамейку, открытку и обе газеты положил на обеденный стол. Читать там всё равно нечего. В Краснодаре открылась краевая партийная конференция, и весь свежий номер «Советской Кубани» был посвящён исключительно ей. – Так что ты там за верстак на бумажке изобразил? – спросил дядя Вася, как только я снова вышел на улицу. – Это станок для изготовления тротуарной плитки, – пояснил я, осторожно подбирая слова. – Условное название – вибростол. – Опять из журнала? – хмыкнул Петро, в его сегодняшнем тоне преобладал скепсис. – А откуда ещё? – Дашь почитать? – Я ж говорю: в библиотеке брал. – Ты о деле, о деле спрашивай! – вмешался Василий Кузьмич. – Ладно, давай о деле, – согласился напарник. – Откуда ты взял такие размеры? – Он достал из кармана и стал разворачивать сложенный вчетверо лист. Из него выпали и закружились в воздухе два бумажных рубля. – Моп твою ять!!! – хором сказали представители пролетариата и тут же прикусили язык: в те времена было не принято матюкаться в присутствии несовершеннолетних. – Куда же ты, падла, смотрел? – сурово спросил дядя Вася, когда схлынул первый ажиотаж. – Так на твоих же глазах все карманы выворачивал наизнанку, – оправдывался Петро, – и бумагу давал тебе подержать. Кто ж знал, что я деньги туда положу? Настроение у мужиков стремительно поднималось. Они всё ещё переругивались, но уже было видно, что конфликт между ними исчерпан. А я ждал, когда внимание вновь обратится ко мне, чтобы вернуться к сути вопроса. Наконец Пётр Васильевич расправил бумагу и чиркнул по ней прокуренным ногтем. |