Книга Единственная для бандита, страница 40 – Дана Стар

Это будет сын. Мальчик. Я точно знаю.

Материнские чувства, интуицию не обманешь.

* * *

Ах как быстро летит время. Вот и настал последний триместр. Леон целует мой кругленький, как мяч, животик, сладко улыбается, берёт за руку и помогает мне выйти из машины. Мы направляемся к главному входу в клинику, чтобы пройти плановое обследование.

— Надеюсь, сегодня я наконец узнаю пол своего сына. Тьху! Ребёнка.

Я смеюсь.

— Хотя, зачем узнавать? Я сказал у Моретти будет мальчик! Зачем нам девчонки! Пацанов мне будешь плодить, — обещает хищно и властно щиплет меня за попку.

— Ле-о-н, — у меня начинается слёзная истерика. В хорошем смысле. От смеха.

— Правка! Не узнаю пол ребёнка, а услышу подтверждения врача о том, что мы ждём сына.

Мы входим внутрь кабинета. Оба ощутимо нервничаем.

— Ложитесь на кушетку, — приветливо просит меня врач.

Я укладываюсь на удобной софе, оголяя животик. Как вдруг слышу настойчивые толчки внутри живота. Малыш будто знает, что его сейчас ожидает.

— Ого, какой активный! — улыбается специалистка, нанося прозрачный гель на мой живот.

Я перевожу взгляд вниз и улыбаюсь — живот ходит ходуном из стороны в сторону, как будто внутри меня зародился целый шторм. Цунами. Сильный толчок. Ещё один, ещё… О-о-о-ох!

Вот это да!

Чувствую, что у моего мальчугана будет темперамент отца. Моретти. Леон замер рядом и прожигает меня взглядом насквозь. Находит мою руку, накрывает её своей и переплетает наши пальцы. Подносит мою кисть и целует. Нежно, но в то же время страстно. Обладая мной даже через такой поцелуй. Я чувствую все его эмоции и читаю на дне глубоких глаз всё то, что он желает сказать мне.

Молча. Без слов. Мы уже понимаем друг друга.

Мы.

Сладкая дрожь и вибрации внутри живота. Слёзы счастья… Мой малыш понимает это, чувствует нашу любовь. На двоих. Нет-нет-нет. Уже на ТРОИХ!

— Опять крутится. Какой у вас активный малыш, — вздыхает специалист УЗИ. — Пока сделаю все измерения. Возможно, капризный малыш перестанет сводить с ума родителей неизвестностью.

Специалист щёлкает клавишами, диктуя основные данные. Всё необходимое заносится в медицинскую карту. Я с любовью смотрю на чёрно-белый экран, видя, как ребёнок двигает кулачками, головой, качает ножками.

Кроха. Мамино солнышко… Как же сильно я тебя люблю! Безмерно…

— Хм… Попробуем ещё раз, верно? — приободряет врач.

Проходит минута или даже больше в тщетных попытках «словить» своенравного младшего из клана Моретти.

— Не выходит, — улыбается врач. — Будет сюрприз для вас, синьор.

— Нет, постойте… — решительно заявляет Леон. Кладёт горячую ладонь поверх моего живота и наклоняется, говоря на итальянском. — Послушай отца, маленький негодяй!..

Толчок. Мамочки! Ребёнок так сильно пнул меня ножкой изнутри!

— Ох, кажется, поймала. Да-да-да, — тараторит врач. — Ох, как хорошо. Какой послушный… Показал свой перчик. Молодец… — переводит сияющий взгляд на нас. — Поздравляю. У вас родится сын. Крепкий, здоровый малыш. Будущий мужчина!

Леон наклоняется и приникает к моему рту в дерзком, властном поцелуе, ничуть не стесняясь присутствия врача.

— Я же говорил. Ты… родишь. Сына, — вталкивает эти слова в мой рот своим умелым языком. — Моего сына… И не одного, слышишь?

От его слов я растекаюсь лужицей и стараюсь отделаться от смущения, охватившего меня с головы до ног. Врач целомудренно отвернулась и делает пометки в рабочем компьютере, позволяя мне разделить миг счастья с Леоном.

— Послушайте. Вы можете дать мне фото? — спрашивает Леон.

— Разумеется. И фото, и видео, если пожелаете. Всё записано на диск, — с благодушной улыбкой отзывается врач.

Мы покидаем клинику вместе. Я не чувствую ног от счастья. Оно приподнимает меня над землёй. Вторые крылья. Я не верила, что они существуют. Но мои вторые крылья — это любовь…

— Катя, Катенька! — рыдаю, прикрывая рот ладошкой. — Это я. Алина! Твоя сестра!

Катя сидит на кровати, обложенная подушками, смотрит на экран. Молча. Такая потерянная. Как живая кукла. Скульптура. Из дома восковых фигур.

— Она вчера очнулась… — поясняет Руслан. — Пока приходит в себя, молчит постоянно.

— Да, это понятно. Я понимаю… — рыдаю. — Катя!

Продолжаю настойчиво звать сестру.

Но она смотрит на меня с таким удивлением, будто видит впервые.

Руслан подносит телефон ближе к её лицу, сестра несколько раз интенсивно моргает. Всматривается в изображение.

Я вижу её глаза. Они прекрасны. Как же я скучала за ними!

Думала, не увижу их никогда.

— Л-Лина…

Еле слышимый шёпот срывается с губ Кати, я дёргаюсь, с силой хватаю Леона за руку, сжимаю так дико, что косточки хрустят, а он рыкает от того, с каким напором я впиваюсь в его запястье. Почти ломаю. От необыкновенной, неописуемой радости.

— Катя, Катюшечка! Помнишь меня, это ведь я! Сестрёнка твоя. Лина.

Она прищуривается, дёргает бровями, концентрируя внимание, будто память напрягает.

По щеке Кати скользит слеза.

— Д-да. Вспомнила… Ли-на.

Она рыдает. И я рыдаю.

Боже! Боже! Как неистово сильно мечтаю её обнять!

— На сегодня хватит, — Руслан почти рыкает, отстраняя телефон. Теперь на экране я вижу лишь его лицо. — Она слишком истощена, напугана. Ей нельзя нервничать. Сами понимаете, как долго она провела в состоянии дрёма. Несколько месяцев.

— В-верно, — трясусь, всхлипываю. Леон обнимает меня за талию, прижимая к горячему, надёжному телу.

— У Кати амнезия. Но врачи дают хорошие прогнозы.

— То есть она память потеряла? Не помнит? Не знает, кто её сбил?

Руслан с грустью отрицательно качает головой.

— Память должна восстановиться. При должном уходе.

— Я поняла, — глубокий выдох. Закрываю глаза, обращаюсь к Леону: — Я в Россию хочу! К ней, Леон. Умоляю! Сердце на куски рвется…

— Нет, Клубничка. Это исключено. Опасно сейчас. Жара. Перелёт. Вдруг ты родишь по дороге? Время поджимает, — массивная ладонь бандита опускается на мой огромный живот, ласково его массирует, заявляя на него свои права, будто исследует законную территорию.

— Блин, — лицо тонет в неконтролируемых слезах.

— Малыш, я понимаю, как сейчас тяжело. Но я не могу тебя отпустить. Родишь, вот тогда и поедем. Будешь общаться с сестрой по видеосвязи. Нельзя сейчас ей напрягаться, понимаешь?