Онлайн книга «Морзист»
|
Мирон замотал головой, шумно выдыхая воздух: – Пацаны, ну так нельзя… Вдруг я услышал сзади себя шорох. Обернувшись, я увидел, как середина кирпичной кладки начала осыпаться, а один из кирпичиков будто бы зашатался и пополз вперед. Кто-то двигал его наружу. – Господи! Спаси и сохрани, а! – застонал Мишка, судорожно перекрестив себя и кирпичную кладку. Кирпичик выпал на подоконник, маленькая ручонка сунулась обратно, а из дыры показались чьи-то глаза. – Ты нашел ее? – прошептали из-за стены, учащенно дыша. Все это время я держал в руках фотку, а когда заметил, что глаза бегают именно по мне, чуть не отшвырнул «бабскую армию» в сторону. – Семья, – прошептали снова, и глаза вдруг начали краснеть и слезиться, в них появился нездоровый водянистый блеск. – Шесть змей, одна другой злей. А воздушный змей… – Голос дрогнул. – Он улетел на небо и забрал папу с собой! Я глянул на фото и только теперь рассмотрел в руках долговязого мужчины самодельного воздушного змея. – Пацан… – промямлил Мишка, отступая назад. – Ты меня пугаешь. Ты там вообще как?! – Чертовщина какая-то, – прошептал Мирон, приподнимаясь на ноги. Вдруг глаза спрятались, и послышался отдаленный топот ножек. – Мальчик! – прошептал я и, помедлив, оперся рукой о подоконник и посветил фонариком в дыру. Офонареть. От увиденного у меня перехватило дыхание. В центре комнаты на старых стульях кру́гом сидела вся «бабская армия», а их уродливые головы скрывали тряпичные мешки, завязанные веревками. Мальчик уселся поодаль, на полу, вместе с тетрадкой и маленьким приборчиком. Натянув на голову черные наушники, он начал нажимать на рычажок, отчего раздавался то короткий, то протяжный писк. Его отец был радистом. – Что там? – промямлил Мишка прямо над ухом. – Они, – сказал я. – Все они. – Папа, папа… Пожалуйста… – шептал мальчик. – Ответь! Я вспомнил, что это за приборчик. В детстве я хотел себе такой, когда верил в свои «сверхспособности». Ключ, кажется. – Дай посмотреть. Мишка подсел рядом и оперся рукой о стену. Кирпичи затрещали, начала сыпаться белая пыль, и вдруг несколько из них выпали, глухо ударившись об пол. – Ёпта… – отшатнувшись, прошептал Мишка. Безжизненные тела в платьях, чулках и длинных перчатках вытянули руки перед собой, показывая пальцами друг на друга. Налево, направо – их руки переплетались в непонятном рисунке. Кожу (или не кожу) совсем не было видно, и я даже не мог предположить, что именно сидит в этих пышных оборках. – Как будто фильм ужасов… – прошептал я. – Мозг отключается. – Но это не фильм, – сказал Мишка, – ужасов. Это… – Он помедлил и вымученно усмехнулся: – Жизнь, черт возьми. – Ужасная жизнь, – пробубнил Мирон из-за моей спины. – Четко про мозг сказал. Я… с ума как будто схожу. – Да это квест ужасный, а не жизнь! – воскликнул Мишка дрожащим голосом. – Обосраться можно… – Папа… – тихо плакал Мальчик, продолжая радировать свои послания. – Эй, ты! – крикнул Мирон. – Че за черт?! Что ты делаешь? А они что? Мальчик словно вошел в некий транс и совсем перестал нас слышать. – Как вы меня все бесите! – прорычал Мирон и начал распихивать нас руками. – Да ты куда!? – крикнул я, отодвинувшись в сторону. – В дурдом! – ответил Мирон из-за стены, уже наполовину оказавшись по ту сторону. Мы с Михой переглянулись. – Не, не! – усмехнулся он. – Я наших покараулю, а ты за ним стартуй, если хочешь. В темноте и то поспокойней будет. И я полез. Потому что сам захотел. Захотел узнать, какого черта здесь творится. Я совсем ничего не соображал, но чувствовал, что нужен там. – Слышь, малой. – Мирон сел на корты рядом с мальчиком. – Вот что ты сейчас творишь, а? Что происходит – вообще понять не могу! Здесь есть кто-то еще? Здесь было гораздо холодней. Я осторожно подошел к девчонкам, но трогать их не решился. Они совсем не двигались. – Да где мы? Ты хоть скажи! – злился Мирон. – Почти на изнанке, – ответил мальчик, продолжая подавать сигналы. – Каво-о? Че ты там чиркаешь какие-то точки и палочки? Больной?! Я внимательно следил за вытянутыми руками, и мне казалось, что это замкнутый круг: одна показывает на другую, та показывает на следующую… В чем смысл? – Кто-то из них убил папу, – сказал мальчик, и я обернулся. Он смотрел прямо на меня, совсем не моргая. – Найди убийцу. – Да как? – пробормотал я, вглядываясь в барышень. Вдруг я заметил, что самая увесистая показывает не на одну из «своих», а чуть в сторону. Я проследил взглядом за ее пальцем и увидел в дальнем углу что-то, занавешенное тканью. Я неуверенно прошел вперед и стянул пыльный занавес. Зеркало. Заляпанное и треснутое. И кто бы мог подумать: я увидел в нем себя. Лохматого и исцарапанного, как бомжа, но живого – и на том спасибо. Вдруг по спине пробежал холодок. А почему это в зеркале я увидел себя? Это что, я – убийца? Обернувшись, я увидел, как мальчик сверлит меня холодным взглядом, а его кожа стала еще синей, чем раньше. Он выглядел неживым. – Да не-ет… – протянул я. – Она гонит! К зеркалу кто угодно подойти мог! Мальчик внимательно посмотрел на меня и кивнул: – Изнанка не соврет. Вдруг он резко вздохнул, прижал рукой наушник и начал что-то чиркать в тетрадке. – Получилось… Получилось! – учащенно дыша, повторял он, но с каждой секундой уголки его губ опускались все ниже и ниже. – По… лучилось. По… – Он медленно стянул наушники и несколько секунд таращился в свои записи. – Сдохни. Нет, это не папа!!! Вдруг сзади раздался отвратительный хруст. Я обернулся и увидел, как «бабская армия» начала двигаться. Руками, точно на шарнирах, они принялись разматывать веревки на своих шеях и стягивать мешки с голов. Запах свежего мяса вдарил в нос, и тошнотворный комок подступил к горлу. Под мешками таились головы, вывернутые наизнанку. Все вокруг задрожало, затряслось, содрогаясь от сбивчивых ударов. С недавнего времени я понимал, что такое изнанка: обратная сторона есть у всего в нашем мире, даже у крошечного жучка или пылинки. Вот только я не понимал, какая, к черту, там может быть правда?! Я вдруг почувствовал резкую боль в висках, заставившую зажмуриться. – Морзянка!!! – заверещал мальчишка. Мирон тоже взвыл, а вместе с ним и Мишка из-за стены. Я на секунду глянул в зеркало и обомлел: сосуды в глазах полопались, и белки налились кровью. |