Онлайн книга «Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь»
|
– Имя слуги? – неожиданно высоким голосом спросила Сайде. – Эйверин Бордерхауз. – У нее больше нет имени. – Имя родителей слуги? Эйверин сглотнула и поерзала. – Имя родителей слуги? – громче спросила Сайде Мос. Голос Эйви дрогнул, но она четко выговорила: – Эдуард Гейз и Эмили Портер. – Девочка прижала руку к груди: в кабинке и правда стало невыносимо душно. – Теперь у нее нет родителей. Место рождения слуги? Эйви, ища помощи, взглянула на госпожу, но та лишь сжала ее плечо, пытаясь приободрить. – Кадрас, Синие горы. – Теперь у слуги нет места рождения. Волосы, пожалуйста. Госпожа может регулировать длину. – С. М. показала на боковую стенку, и там сверкнуло лезвие. Дада взяла его и ровно отрезала темные волосы Эйви, которые тут же с глухим стуком упали на пол. Девочка удивленно вздохнула: она явно недооценивала их тяжесть. – Итак, госпожа, какое имя вы даете слуге? – Эйверин Бордерхауз. – Какую историю вы за ней оставляете? – Рождена от Эдуарда Гейза и Эмили Портер в городе Кадрасе, что в Синих горах. Сайде Мос удивленно вскинула кустистые брови и едва заметно пожала плечами. – Что ж, пусть так. Еще какие-нибудь дополнения? – Я назначаю Эйверин Бордерхауз ежедневное жалованье в размере пяти двилингов. Также оставляю за ней свободу перемещения по городу и вне города. Разрешаю ей общаться с любыми людьми и заводить животных, каких ей только вздумается. Запрещаю ее наказание другими господами, запрещаю ее появление на Большом Дне Слуг. Эйви вслушивалась в уверенный голос госпожи и рассеянно гладила шерстку Крикуна, устроившегося у нее на плече. Девочка все не могла понять: за что ей такое счастье? Неужели Хранитель обо всем узнал и послал невероятную госпожу ей в помощь? – Ах, да, вы же госпожа Кватерляйн, точно-точно, – пробубнила Сайде Мос, и ее верхняя губа, над которой были тонкие усики, брезгливо изогнулась. – Тогда прошу, подписывайте договор вот здесь, здесь, здесь и здесь. Сами знаете, договор разрывается только в случае смерти одного из вас. Один экземпляр даю вам в руки, второй будет вечно храниться в Доме Господ. Все, с вас сорок двилингов, и можете быть свободны. Когда Эйви ехала с Дадой обратно к улице Гимили, она не удержалась и спросила: – Госпожа, выходит, вы купили меня у города? – Да, милая, выходит, так. – А почему город решил, что я ему принадлежу? – Город так думает обо всех, кто ходит по его земле. Эйверин замолчала, задумчиво глядя в широкое окно трамвая. Если все они принадлежат городу, отчего же он заботится только о господах? Почему забывает о других жителях? Трамвайчик остановился неподалеку от дома госпожи, и Эйверин, вдохнув аромат цветов, улыбнулась. Опять поднялся ветер, но не такой сильный, как накануне. Он казался даже приятным и бодрящим. Особенно теперь, когда он щекотал сквозь легкое пальто и новое платье спину Эйверин, не прикрытую спутанной копной волос. – Милая, беги внутрь, Эннилейн тебе обо всем расскажет. И накормит вдоволь, а то я что-то совсем забегалась. С этой подготовкой к балу столько хлопот. – Госпожа Кватерляйн закатила глаза, на щеках ее выступил болезненный румянец. – До свидания, Дада. – Эйви коротко кивнула. – Спасибо. – Ох, не стоит, милая! Пока я могу хоть что-то делать, я буду это делать. – Госпожа похлопала девочку по щеке и поспешила прямо по улице. Эйверин чувствовала себя в кои-то веки легкой и свободной, несмотря на сковавший ее пожизненный договор. Она влетела по ступенькам, но, толкнув дверь, резко остановилась. Лиловые глаза пробуравливали ее насквозь. – Где Дада? – скрипнул господин Дьяре. – Она ушла. – Эйви крепко сжала Крикуна, надеясь, что бельчонок поможет справиться с новым приступом страха. – Куда? – Мужчина дернул носом, и усы его подскочили вверх. – Ты улыбаешься? – Нет, господин, простите. – Может… а-а-а-апчхи!.. ты закроешь эту чертову дверь?! – Простите, господин. – Эйверин поморщилась и захлопнула дверь. – Не так громко, бестолочь! И не смей называть меня господином. Если ты еще хоть раз это сделаешь, то будешь мочиться от страха в постель до конца жизни, поняла?! – Да… – Эйви быстро кивнула и, не глядя на мистера Дьяре, юркнула на кухню. Там клубился ароматный пар, на плите кряхтели чайник и мелкие кастрюльки, духовка позвякивала, сообщая о готовности пышного хлеба. Эннилейн, раскрасневшаяся, уставшая и совершенно счастливая, носилась от плиты к столу, а оттуда к чистым тарелкам, а от них к ящичкам со специями и обратно. – Проходи, проходи, милая! – Толстушка улыбнулась так ласково, что Эйверин захотелось ее обнять. – Ну, получилось? Ты совсем наша? А чего на тебе лица нет? Эйви поежилась: она все еще ощущала ледяной взгляд лиловых глаз. Она не привыкла жаловаться, но любопытство взяло верх над ее гордостью. – Эннилейн, а кто такой господин Дьяре? Глаза у него… – Да-да, глаза у Дьяре жуткие, с этим трудно спорить. – Эннилейн хохотнула. – Ты не бойся его. – Женщина понизила тон. – Мне кажется, он просто ревнует Даду к тебе. – Он муж госпожи? – Эйви вскинула брови. – Я не хотела причинять никаких неудобств… – Ой, что за глупости ты говоришь? – Эннилейн махнула пухлой рукой на девочку и достала из блестящего таза подошедшее тесто. – Не господин он. Не из бедных, конечно, поэтому тебе следует обращаться к нему «мистер», но и за душой у него ни клочка земли, не может он называться господином. – Кухарка обмакнула руки в желтое пахучее масло и принялась вымешивать тесто. – А потому нет у него права брать в жены нашу госпожу. Он ее старый друг, я даже не знаю, сколько лет они знакомы. Он приехал к нам, кажется, лет восемь назад… Да, точно. Точно восемь! – Эннилейн шлепнула кусок теста на столешницу и принялась его раскатывать. – Тогда только начались первые проблемы с Бэрри. Понимаешь, Бэрри, сын госпожи… Никогда ему ничего не нужно было, ни любовь материнская, ни тепло. На деньги ее только стал заглядываться, как подрос, вот оно как. Дьяре хотел помочь воспитать мальчишку, а получилось… То, что получилось. Вот так вот. – Эннилейн отерла плечом пот со лба и заправила под чепчик выбившиеся волосы. – Да только любит Дьяре нашу госпожу больше жизни, слово тебе даю. А у нее со здоровьем худо в последнее время, так он теперь злится на каждого, кто с ней хоть на минутку дольше, чем он, проводит. Вот скоро она за медом уедет. – Эннилейн с силой надавила на тесто. – Бал, будь он неладен. Дьяре вообще на стену полезет. Он всегда сам не свой, когда она уезжает… А тут ты еще, мышонок. – Эннилейн улыбнулась. – Госпожа три дня от тебя не отходила, пока ты спала. Куда уж ей было до Дьяре… |