Онлайн книга «Зона индиго»
|
– Подожди, – остановила его Лиля. – Скажите, а роза… Откуда у вас эта роза? Кроме слова «такси», они ничегошеньки пока от своего возницы не слышали, а уж такого монолога, каким он разразился, и ждать не могли! – Это внучка моя мне подарила. Внученька у меня, Аленка. Хорошая, заботливая. Готовит, гладит, стирает. По дому, по саду, все она. Дом у меня большой. На что вам в гостиницу? У меня можно остановиться. Комнаты я сдаю в сезон, все довольны. А чего там в гостинице? Тараканы одни. Человек я не лихой, бояться вам нечего. Много не возьму, не сезон теперь. Питание, постели, все честь по чести. Будете довольны. Помолчали. Старик ждал ответа, Дубов и Альберт ждали, что скажет Лиля, а Лиля молчала от смущения. Не слишком ли она много командует? В конце концов, она только слабая, неумная женщина, а рядом двое опытных мужчин, один из которых приехал в Лучегорск за кипарисовыми вениками. Да и Дубов тоже, судя по всему, имеет отношение к русской баньке. А в это время Дубов думал: «Домашний стол – это не то что ресторан в гостинице. Тьфу ты, о чем это я?» Но они смотрели на нее. Они ждали ее слова, ее решения, словно чувствовали, что вступили в сферу, где их сила, воля, энергия и ум окажутся тщетными, где не им править и верховодить, где сила может оказаться слабостью, а слабость будет повелевать и сможет даже двигать вот эти банально-величественные горы! И Лиля сказала неожиданно выспренне: – Мы принимаем ваше предложение. Извините, как вас зовут? – Да кличьте Иванычем, – равнодушно и приветливо откликнулся таксист. – А вас-то как величать, господа постояльцы? – Альберт. – Григорий. – А я Лиля. В зеркальце она поймала взгляд таксиста. Выражение его не соответствовало индифферентно-ласковому тону. Глубоко посаженные, скрытые кустистыми бровями глаза смотрели с надеждой – тревожно и радостно. Это был действительно славный домик – двухэтажный, окруженный высоким забором. Хозяин долго возился, открывая мудрено запертые ворота. Было ему, видно, от кого хорониться… – Окошки светятся, Аленушка не спит, – бормотал Иваныч, заводя машину во двор. – Обрадуется гостям, певунья моя, соловушка… В доме и правда пели – полудетский голосок выводил старательно и верно прелестный романс о душистых гроздьях белой акации. На мгновение ослепнув от яркого света, Лиля вошла в большую комнату. Там было прохладно и пахло по-особенному, как пахнет в опрятных домах, где только что вымыли полы. Есть в этом запахе свежесть и смолистый привкус, обещание нежного попечения, радость легких каждодневных хлопот и простое, ничем не замутненное счастье. Девушка, внучка Аленушка, только что разогнулась от ведерка с мыльной водой. Румяное, чуть обветренное личико, вздернутый носик простонародно-ясные глаза, светлые волосы… Крепенькой красной ладошкой отвела она с лица выбившуюся прядь, и тут же все стало ясно, и понятно, и светло. Нинуля! Нинуля растерянно улыбалась навстречу неожиданным гостям, навстречу Лиле, но в улыбке ее не было проблеска узнавания, и ответная Лилина улыбка увяла, толком не успев расцвести. Быть может, и не Нина это вовсе? Просто очень похожая на нее девушка? – Что ж ты, Аленушка, полы на ночь затеяла мыть? – Не спалось, мне, отец, тебя ждала, – просто ответила девушка, подхватывая с пола отжатую тряпицу. – Как знала, что ты с гостями придешь. – Постояльцы, верно, – поддакнул Иваныч. – Комнатки-то у нас как? – Постели только застелить. Вы, верно, помыться с дороги хотите? Ванная там. – Я первый! – сориентировался Альберт. – Вы проводите меня, прекрасная леди? А то в коридоре темно, я боюсь темноты… – Я провожу, – строго заявил старец. – Да вот и ведерко кстати выплесну. Идем, Адольф. Сумочку-то здесь оставь, никто небось не покорыствуется… – Альберт меня зовут! Дубов весело хмыкнул, и Лиля строго на него посмотрела. В отведенной ей комнатке Лиля быстро переоделась, между делом осматриваясь. Целомудренно узкая тахта, пестрый коврик перед ней, ветка дерева, то ли персикового, то ли вишневого, стучит в оконное стекло. Над постелью, в рамке, репродукция «Богатырей» Васнецова. В родительском доме, в кабинете отца, висела такая же. Лиля смутно помнила, как боялась она огненного, живого глаза коня Ильи Муромца. Но сейчас Воронеюшка казался совсем нестрашным. Он сильный, он грозный, но смирный и покладистый конь. А богатыри-то! Как славно и странно взглянуть на них незамыленным взглядом и в одну секунду постичь строгую доброту их, неколебимую мощь и надежность! Как похож Шустов на Алешу Поповича – такие же хитрые глаза и тонкие усики! А Дубов пусть как будто Добрыня, взгляд у него такой же внимательный. Только кто ж будет за Илью Муромца, за старшего, самого могучего? В дверь постучали – тихо, но уверенно. – Да-да, входите! Это был хозяин. – Ужинать собрали, – оповестил он. – Да я, вроде бы… – Никаких! Знаю, растрясло вас в автобусе, да и час поздний. Но чаю выпить обязательно надо, пирога кусок съесть. Аленка моя хорошие пироги печь научилась. – Аленка… Лиля медлила, молчала, молчал и Иваныч. – Она ваша внучка, да? – Внучка, точно. Аленушка. – А мне почему-то кажется, – издалека начала Лиля, – мне кажется, она не совсем ваша внучка. Может быть, ее и зовут по-другому, как вы думаете? Хозяин насупился: – Чего-то я тебя, милая барышня, не пойму. Ты на что намекаешь-то? Пошли ужинать, все уже за столом сидят… Дубов, расположившийся во главе стола, похож был сейчас не на Добрыню Никитича, а на замоскворецкого купчика прежних времен. В одной руке у него была огромная красно-золотая чашка, до краев налитая чаем с молоком, в другой он держал ломоть пышного пирога. На пирог Дубов смотрел нежно и явно примеривался: как бы пошире рот распахнуть, чтобы побольше кусочек урвать? Шустову досталась чашечка поменьше, кусок у него был потоньше, и он не столько ел, сколько старательно оттопыривал мизинец и бросал томные взгляды на Нинулю-Алену. Та тоже не сводила с него глаз, но амурные гримасы Альберта пропадали втуне, так как девушка смотрела только на его новую рубашку – переливчато-золотую, отороченную черными кружевами и с какими-то совсем уж невиданными пуговицами, которые ослепительно вспыхивали при малейшем движении хозяина. – Аленушка, налей-ка и нам чайку. А вы, Аполлон, кушайте пирог. – Альберт меня зовут! – Ну, ин так, не обижайся на старика. – А дедок-то непрост, – шепнул Дубов Лиле, примериваясь к пирогу. – Челюсть не вывихни. – А? – Да нет, ничего. Занятный дед. И внучка у него… – Что? |