Книга Пуговка для олигарха, страница 10 – Таня Володина

Но всё свободное время Глеб проводил в театре. К восьми годам он выучил все мамины партии из «Принцессы цирка» и «Летучей мыши». А дома мама пела — специально для мужа и сына — арии из любимых опер, а отец играл на пианино. Глеб с удовольствием ходил в музыкальную школу и тоже мечтал стать музыкантом или оперным певцом, но судьба распорядилась иначе.

Холодным осенним вечером Громовы нашли на пороге своей дачи истекающего кровью мужика в малиновом пиджаке и с массивной золотой цепью на шее. Он зажимал рану на ключице и, увидев людей, прошептал чуть слышно бледными губами:

— Помогите, я ранен, — и потерял сознание.

В то время не было ни мобильных телефонов, ни интернета. Перепуганные родители посовещались: папа предлагал сбегать на станцию и вызвать милицию, а мама причитала, что раненый человек умирает у них на пороге, и нельзя его бросить без помощи. Не по-людски это!

— А если он бандит? — спросил отец.

— Тогда мы сдадим его в милицию, — ответила мама, — но сначала поможем.

Они втащили его в дом, раздели и уложили на диван. Рана оказалась пулевой. Отец осторожно перевернул бугая и сказал:

— На спине тоже дырка.

— Значит, навылет прошла, — постановила мама. — Перевяжем и вызовем скорую помощь. Пусть сами решают, сообщать в милицию или нет.

Когда мама промывала раны перекисью водорода, мужик пришёл в себя и застонал. А потом заговорил:

— Только не вызывайте милицию… И врачей не надо… Прошу вас…

— Подохнешь без врачей! — отозвался отец.

— Вы не понимаете… Если меня найдут, то прикончат быстрей, чем эта пуля. Я отплачу вам… Любые деньги, всё что угодно, только спрячьте меня, пока я не оклемаюсь.

— Мужчина, как вы себе это представляете? — возмутилась мама, но он не услышал её, потому что снова отрубился.

Глеб вспомнил:

— По телевизору в новостях сказали, что сегодня у бандитов была перестрелка. Погибло много народу — за городом, у Зареченского моста.

Родители переглянулись. Зареченский мост находился в пяти километрах от садового товарищества «Театральное», где служащие театра издавна получали дачные участки.

— Я же просила тебя не смотреть криминальную хронику! — расстроилась мама. — Глебушка, держи язык за зубами, хорошо? Болтать про раненого человека — очень опасно, понимаешь? Мы можем пострадать, если кто-то узнает, что он скрывается на нашей даче.

— Мам, я никому ничего не скажу, клянусь! — заверил Глеб. — Мы будем его прятать, как еврейскую девочку в той книге?

Мама совсем расстроилась:

— Тима, ну зачем ты дал ему «Дневник Анны Франк»? — она с укором посмотрела на мужа. — Он же ещё маленький.

— Не маленький он, — сказал отец. — Сейчас дети быстро растут.

* * *

Мама ошиблась: никто ничего не узнал и никто не пострадал. Единственное, родителям пришлось продать обручальные кольца, чтобы купить раненому бандиту домашнюю курицу, творог и апельсины. Он две недели валялся на даче влёжку, только переворачивался для перевязок и открывал рот, чтобы проглотить три ложки бульона. А потом однажды сел на диване и опустил дрожавшие от слабости ноги на холодный пол.

— Эй, малёк, — спросил надтреснутым голосом, — тебя Глеб зовут?

— Да.

— Где твои родители?

— Сегодня воскресенье — у них выступление в театре. Приедут поздно.

— Не страшно оставаться одному с головорезом?

— А вы головы резали? — заинтересовался Глеб.

— Не то чтобы прям головы… Где тут у вас туалет?

— Принести ведро?

— Не надо. Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.

— Тогда пойдёмте во двор. Как вас зовут? Вы правда бандит? Расскажете мне про перестрелку?

Раненый представился Юрием. Он ещё месяц жил на даче: сам топил печку и варил себе супы и каши. Родители уже не проводили с ним всё свободное время, а вот Глеба, наоборот, привлекал таинственный бандит. Глеб расспрашивал его о жизни, но Юрий отмалчивался или отшучивался. Лишь изредка, между делом, учил мальчишку правилам: уважать мать и отца, не крысить у друзей, не закладывать своих, не обвинять без доказательств, не насиловать девушек. Может, для восьми с половиной лет это была преждевременная информация, но точно не лишняя. Глеб чувствовал, что папа-пианист и мама-певица не дадут ему знаний, необходимых для выживания в жестокой реальности. Таких знакомых, как Юра, у родителей никогда не было, да и быть не могло.

О том, что он собирается уйти, Юра предупредил только Глеба.

— И куда вы пойдёте? Думаете, вас уже перестали искать?

— У меня есть чистые документы. Уеду куда-нибудь подальше.

— Снова станете головорезом?

— Нет, малёк, с этим покончено. Начну новую жизнь.

— Напишете мне письмо? — спросил Глеб. — Чтобы мы не волновались, что вас снова подстрелили.

Юра долго смотрел на Глеба сверху вниз, потом сказал:

— Напишу, диктуй адрес.

* * *

Письмо он не прислал, но каждый месяц в почтовом ящике появлялся белый конверт без указания получателя и отправителя. В конверте были деньги. Благодаря этим деньгам Громовы смогли выжить в самые голодные годы.

В следующий раз Глеб увидел Юру спустя пять лет — на похоронах родителей.

* * *

Глеб застегнул пиджак, взял портфель с документами и посмотрел на голубоглазую девочку в жёлтом самодельном платьице:

— Я никому не рассказывал, что мой крёстный — монах.

— Почему? — спросила девочка, хлопнув пушистыми светлыми ресницами.

— Религия — это личное. Никого не интересует, в какого бога ты веришь. Марка машины и часов говорят о тебе больше, чем вероисповедание.

Она уставилась на то место, где под рубашкой покоился деревянный крестик. Сметливая и востроглазая, заметила необычный крест. Только совсем ещё юная: не умеет скрывать чувства, слишком откровенна и доверчива. Накатило нестерпимое желание защитить девочку от опасностей, которые подстерегали в большом городе неопытную душу.

— А как зовут вашего крёстного?

— Вряд ли ты его знаешь. Он живёт в мужском монастыре, куда не пускают туристов.

— У них бывают дни открытых дверей!

Глеб не смог сдержать улыбку:

— Отец Сергий.

— Ах, я, кажется, знаю его! — обрадовалась Надя. — Такой высокий, с длинной бородой, и всех детей называет «мальками»!

Она и правда была ещё мальком — беззащитной рыбкой, недавно вылупившейся из икринки. Любая щука заглотит её в один приём и не подавится. Разве что дядя-акула поможет племяннице выжить и не попасть в беду, какая случилась с её старшей сестрой. Девочкам сложнее в этом мире: одна неосторожность — и жизнь разрушена. Остро сдавило в груди при мысли, что какой-то подлец воспользуется наивностью девочки в жёлтом платье и бросит её наедине с проблемами.