Онлайн книга «Опасный вкус»
|
“Чёрт возьми! Как же неловко, неудобно и...” Я выросла и представила себя на месте родителей, которые бы вдруг узнали о моей прозорливости. “Невыносимо! Ничего нельзя поделать с этим!” Лиз не разговаривает со мной, молча выполняет все мои просьбы, делает, что я говорю, но без слов, кивков, жестов. У нее это отлично получается, вспомнить только те времена, когда она только-только появилась в моей жизни. На все мои попытки понять что случилось, я получаю в ответ тишину, ощущаю неловкость, ловлю яростные взгляды. - Может быть, ты знаешь в чем дело? Паоло всегда жмет плечами. Однажды я поймала его на том, что он улыбается. Мое смущение, осветившая сознание догадка заставили выкинуть этот эпизод из памяти и больше никогда не возвращаться к нему. Тут уже ничегошеньки не изменишь! - Что я опять натворила? Паоло только жмет плечами и делает непонимающий взгляд. Он никудышный врунишка. Черт возьми! Даже если бы можно было что-то сделать - я бы не стала пытаться изменить ситуацию. Я однажды уже привязалась к ним, прониклась и посчитала частью себя, а они чуть было не убили меня. Два раза. Я вновь вывернусь наизнанку, и что будет потом? - Ты шлюха! - говорит она мне, после моего напоминания о ее дежурстве по кухне. - Понятно?! Более чем. Все так как я и думала. Звук звонкой пощечины приводит меня в чувство быстрее, чем я осознаю, что случилось. Я смотрю на свою руку, на ее мигом покрасневшую щеку, на то как она хватается за лицо и смотрит на меня сначала непонимающе, потом обиженно, затем и вовсе зло со слезами в потемневших глазах. Я вижу в ней ребенка, что до этого долго мнил себя взрослым, но не выдержал столкновения с жестокой реальностью. - Иди к себе! Это ужасно прозвучит, но именно в этот момент, увидев ее испуг, я ощутила что-то сродни удовлетворению. Сейчас признаюсь в самом кошмарном - я получила удовольствие, крошечное, совсем недолгое, но эта пощечина порадовала меня, согрела мое сердце и душу. Я борюсь с собой, со своим желанием назвать ее дрянью. Это вообще не педагогично, не взросло и отдает ссорой в школе под лестницей. - Будешь сама мыть свою посуду! - кричит она мне, стараясь хлопнуть дверью. Это невозможно, в ней есть специальный амортизирующий механизм. Это что такое было? Что на меня вдруг нашло? Пальцы и ладони пронзает покалываниями, от которых я пытаюсь избавиться, то и дело сжимая и разжимая кулак. - У меня во всяком случае будет занятие, - говорю я, прикрывая глаза, делая несколько размеренных вдохов. Я мечтаю отделаться от этой девчонки. Я жутко устала от ее фортелей. Я понимаю, что вот это ее выплеснувшееся недовольство ничто иное как побочный эффект вампирьей терапии. “Алекс, не проси меня прекратить это, - Раф в моих воспоминаниях убийственно спокоен, смотрит на меня и как будто сквозь меня. - Днем они на виду, а ночью я ухожу поохотиться. Ты понимаешь, как скверно все может закончиться? Я вернусь к тебе, а ты с отрубленной головой?” Красиво звучат, тревожно отдаются в душе его слова “я вернусь к тебе”, но продолжение в стиле Марии-Антуанетты все портит и заставляет забыть об этой просьбе если не навсегда, то на какое-то неопределенное время. Прошло совсем ничего и мне пришлось убедиться в его правоте, слава Богу, без крови и прочих ужастиков! “Можно спрятать топор?” Говорю я, пытаясь продлить разговор, но Раф даже не поднимает глаз от карты, продолжая водить по ней секстантом, отвечая мне: “Я уже это сделал.” Можно сколько угодно спрашивать себя о профессионализме, педагогичности, терпении, чему меня научили в колледже и в университете, но ответ приходит тотчас же. Будь мы в школе - я бы отправила ее к психологу, сообщила родителям, в социальные службы и она в конце-то концов уходила бы домой, а не трепала мне нервы круглые сутки. “Славный Манхэттен! Там я и подумать ни о чем подобном не могла!” Хорошо бы ее слова о родственниках по ту сторону океана оказались правдой! Она станет их головной болью, и проблема взбунтовавшейся гормональной системы перестанет быть моей. Вот! Опять! Мне стыдно за свои же мысли. Они уже не в первый раз появляются в моей голове. Сегодня я хочу этого как никогда сильно - ситуация с пощечиной напугала меня. “Это карма. Это наказание за так и невыученный урок. Нельзя нарушать свои же принципы.” Паоло рыбачит. На мое появление оглядывается и делает точно также как и Рафаэль, вскидывает темные брови, как бы спрашивая: что произошло на этот раз? Потом и вовсе осматривает меня с головы до ног. - Все в порядке. Ничего не случилось. Все как обычно. Я думала что хуже уже не будет, но реальность говорит, что места для удивления и негатива еще предостаточно. Что теперь делать? Ничего. Во всяком случае сейчас. - Все изменится, - обещает он мне. Все он слышал! Зараза! Но тем не менее поинтересовался что произошло. Я только приподнимаю уголки губ, изображая улыбку, потом и вовсе приобнимаю его, целуя в макушку. Эти слова поддержки они дорогого стоят. - Чтобы я без тебя делала? - Наверное, достигла Манхэттена. Я ничего не отвечаю ему, глядя в темную воду. Вокруг нас вода, вода и еще раз вода. Это не прибрежные моря с еще теплой, бирюзовой водой, это океан - холодный, темно-синий, могущественный, бескрайний, не знающий пощады, не жалеющий никого и ничего. Раф опять охотится. В его голосе вновь и вновь слышны рычаще-клокочущие интонации и звуки. Мы еще не перешли на режим экономии. Я практически не ем всю ту гадость, что мы натаскали в лодку, пока делали остановки в крохотных городах. Почти вся еда сладкая. Я растягиваю лапшу, крекеры и налегаю на рыбу, которые ловят Рафаэль и Паоло, после нее мне не хочется пить и что еще хуже - есть! - Удалось поймать что-нибудь? - Пока нет. Плохая наживка - размоченные хлопья. Я киваю. Никогда не понимала рыбалку. Стоишь и пялишься на воду. Что это за занятие? Но сейчас кажется поняла в чем смысл этого не мудреного времяпрепровождения - размышления в относительной тишине, когда никто не лезет тебе в душу с вопросами, просьбами, душещипательными речами. |