Онлайн книга «Разорванная пара»
|
Не простит. Внутри агония, моя боль сплетается с болью волчицы, рвущейся к своему волку. Готова за ним ползти хоть на край света, лишь бы простил, позволил быть рядом. Только вряд ли это возможно. Два дня он не появлялся, не звонил, и, я так подозреваю, собирался продолжать в том же духе. Он не хотел видеть меня, не хотел разговаривать, а я места себе не находила изнывая от ожиданий. Хотела увидеть его, и в то же время боялась в глаза взглянуть, потому что сказать мне по-прежнему нечего. На третий день у меня прорезался голос, и я вне себя от переживаний позвонила его сестре, в надежде, что он там, в доме родителей. Ему самому не смогла позвонить, смелости не хватило и совести Наталья ответила не сразу, наверное, после десятого гудка: — Да, — и тут же меня холодом окатило, смешанным с презрением. — П…привет, — от волнения заикаться начала. — Чего тебе? — грубо, резко, так что под ложечкой засосало. — Ты…ты не знаешь, где Руслан? — Русла-а-а-ан тебе понадобился, — с издевкой протянула она. Проглотила горький ком, чувствуя, как опора из-под ног уходит. — Просто скажи, знаешь или нет, — на коленях была готова умолять. — Ну, знаю, и что дальше? — Как он? — Не все ли тебе равно? — каждая ее фраза, как удар под дых. — Нет. Я переживаю… — Шла бы ты со своими переживаниями…подруга, — прошипела в трубку, и мне совсем плохо стало. — Ты знаешь, да? — прохрипела, зажмурившись, пытаясь унять боль в груди. — О том, что ты на говенных хатах с другими мужиками трахаешься? И что тебя с поличным поймали? — вылила нс меня ушат отвратительной правды, отчего внутри все похолодело, грязной коркой покрылось, — все знают! Вся стая в курсе того, что ты предала вожака! Удар в солнечное сплетение, с размаху. Они тоже не простят, никогда. Руслан для них — царь и Бог, а я — чужачка, которую он подобрал, сделал ровней себе, и которая в благодарность нож в спину загнала. Мои оправдания никому не нужны, да их и нет. И не будет. — Танюш, — с издевкой произнесла, словно ругательство, — хочешь совет? Бери свои жалкие манатки, с которыми пришла, и проваливай из Черных Тополей. Мы тебя приняли, потому что воля альфы — закон. Хотя, как выяснилось, и он ошибаться может. А теперь…теперь ты никто. Ни один оборотень из стаи к тебе не подойдет и не захочет разговаривать. Предав альфу, истинную пару, ты предала всех нас. Каждого. Так что проваливай из поселка, тебе здесь больше не место. А если останешься, мы превратим твою жизнь в ад. И снова по щекам слезы побежали, горькие, горячие, наполненные безысходностью. Я не только Бекетова теряла, но и всю семью, которой так радовалась. — Ты достаточно ему боли причинила. Проваливай! — Не могу…я без него не могу. Я люблю его. — Слушать тебя противно, — процедила Наталья сквозь зубы, — аж тошнит. Это он тебя любил, по-настоящему! Верил полностью, безоговорочно, а ты…шлюха! — Наташ.. — Все. Отвали от меня. Звонить не смей, писать тоже, а еще лучше в туман свали, чтоб от тебя и следа не осталось! Никто и не расстроится! Руслан со временем в себя придет, справится, а ты возвращайся в ту дыру, из которой выползла! Трубку бросила, а я так и стояла, не в силах пошевелиться. Боже как больно! Что же я наделала? Как допустила такое? И снова ответа нет. * * * Весь день ходила по дому, как неприкаянная, думала, пыталась найти выход, но его не было. Подставили жестко, профессионально, не оставив следов, зацепок, шанса оправдаться. Если хоть что-то было бы — Кирилл это уже бы нашел. Лучшей ищейки, чем он я не знаю, у него чутье феноменальное, даже для оборотня. И если до сих пор молчит, значит нет ничего. Факт подставы мне не доказать, а убеждать, просить поверить — кощунство. Предательство было, а причины неважны. Я не знала, как с этим жить дальше. А ночью, во сне, надо мной опять хохотала баба Маша, показывая в мою сторону узловатым, скрюченным пальцем и повторяла хрипло, словно ворона каркала: — Проваливай отсюда. Здесь тебе места нет. На утро, естественно, была разбитой и еще более несчастной, чем накануне, потому что поняла — Наташа права, другого выхода нет. Меня не простит Руслан, и стая не простит. В их глазах я теперь хуже чем чудачка, я — предательница, гулящая тварь, обманщица. Своим присутствием я буду только позорить Бекетова, дам повод для жалости, ненависти. У него итак за спиной из-за меня шушукаются, а если он оставит меня рядом, то посчитают слабым. Он сам возненавидит меня за это еще больше. Надо уходить. С тяжелым сердцем принялась за сборы. Хотя, какие там сборы! У меня своего-то и нет ничего. Все что есть — мне дал Бекетов. В спортивный рюкзак покидала смену белья, футболку, да шорты. Тонкую папочку с документами, конвертик с заначкой, которую сама скопила, со своих скудных средств. Все. Остальное не мое. Если позволит, потом заберу одежду, если нет — так тому и быть. Справедливо. Джинсы, футболка, кроссовки — все готова. Можно уходить, но напоследок надо позвонить. Руслану. Еще раз голос любимый услышать и умереть, потому что в нем ничего кроме презрения не осталось. Долго смотрела на его фотографию, запоминая каждую черточку, каждый штрих, прежде чем нажать вызов. Он тоже ответил не сразу, я кожей чувствовала, что гипнотизирует экран, но не спешит жать зеленую кнопку. Наконец раздалось отстраненное: — Слушаю. Холодное, по-деловому собранное, чужое. По сердцу полоснуло ножом тупым. Больно! — Руслан… — Да? — уже нетерпеливо и ни намека на прежнюю теплоту. Он не простит… |