Книга Неприятности – мое ремесло, страница 195 – Рэймонд Чандлер

Я уже надел шляпу и стоял в дверях, когда в коридоре показался курьер, разглядывающий номера кабинетов. Он искал мой и попросил расписаться за необычной формы пакет в тонкой оберточной бумаге, наподобие той, что используют в прачечных. Я положил сверток на стол, перерезал бечевку и вытащил конверт с запиской и плоским ключом.

Послание начиналось, как говорится, с места в карьер:

Разумеется, знаю. Потому что Макджи обожает пастилки с запахом фиалок!

Записку не подписали, а ее содержание меня несколько встревожило. Под упаковочной бумагой обнаружилась зеленая бархатная лодочка – размера четвертого ^[45], не больше. На белой лайковой стельке наклонными золотыми буквами выведено: «Фершойл», – а сбоку, там, где обычно ставят размер, несмываемыми чернилами написали «С465». Я знал, что это не размер, ведь компания «Фершойл», расположенная на Чероки-стрит в Голливуде, специализируется лишь на обуви по индивидуальным заказам, а также на обуви для сцены и верховой езды.

Откинувшись на спинку стула, я закурил сигарету и провел экспресс-анализ ситуации, потом разыскал в телефонном справочнике компанию «Фершойл». После нескольких гудков ответил бодрый мужской голос:

– Алло! Здравствуйте!

– Мне нужен мистер Фершойл лично. Моя фамилия Питерс, я инспектор службы гражданской идентификации… – Кому подчиняется эта служба и что именно идентифицирует, я уточнять не стал.

– Видите ли… Дело в том, что мистера Фершойла нет на месте. Рабочий день до половины шестого, мы уже закрыты. У телефона мистер Прингл, бухгалтер. Если я могу чем-то…

– Да. В партии конфиската обнаружена пара обуви вашего производства с маркировкой «Эс четыре шесть пять». Это что-нибудь вам говорит?

– Конечно, это номер колодки! Хотите, посмотрю, кто ее заказывал?

– Разумеется, – сухо ответил я.

Через минуту послышался бодрый голос бухгалтера:

– Заказчик – миссис Лиланд Австрийс. Адрес: Бэй-Сити, Альтаир-стрит, семьсот тридцать шесть. Она всю обувь у нас шила. Такая печальная история! Месяца два назад мы сшили для нее две пары изумрудных лодочек.

– Что же тут печального?

– Просто… Миссис Австрийс умерла, покончила с собой.

– Не отклоняйтесь от темы! Значит, она заказала две пары зеленых туфель?

– Да, две одинаковые пары. Если обувь маркого цвета, наши клиенты нередко заказывают сразу две пары. Ну вдруг, например, испачкают, а туфли шились в тон любимому платью…

– Ясно! Спасибо за информацию и берегите себя, – нетерпеливо перебил я и швырнул трубку на рычаг.

Лодочку, похоже, не носили: на полированной коже подошвы не было ни единой царапинки. Интересно, зачем эта туфля понадобилась Гарри Мэтсону? Спрятав ее в сейф, я отправился ужинать.

Многоквартирный дом Теннисон-Армс оказался старомодной восьмиэтажной дырой, облицованной темно-красным кирпичом. Внутренний дворик украшали пальмы, гипсовые фонтаны и чопорные клумбы. У двери в готическом стиле горели фонари, а просторный вестибюль устилал красный ковер. Здесь не было ни души, за исключением скучающей канарейки в золоченой клетке величиной с бочку. В таких домах живут вдовы, получившие компенсацию после кончины застрахованного супруга. Ну, не слишком молодые вдовы. Лифт работал полностью автоматически: автоматически останавливался на нужном этаже и автоматически открывал двери.

Шагая узким коридором пятого этажа по бордовому коврику, я никого не видел, никого не слышал и не чувствовал запаха ничьей стряпни. В доме было тихо, как в кабинете священника. С улицы витражных окон я не заметил, а раз квартира 524 примыкает к одному из них, то наверняка выходит на внутренний дворик. Я тихонько постучал и, когда никто не ответил, открыл дверь плоским ключом, скользнул внутрь и притворил ее за собой.

У противоположной стены поблескивал зеркальный шкаф, в который убиралась откидная кровать. Рядом с входной дверью – два окна, оба наглухо закрытые и наполовину задернутые плотными шторами. Свет из квартиры напротив позволял разглядеть темную громаду мебели, вышедшей из моды лет десять назад, и неяркое сияние медных дверных ручек. Я задернул шторы, зажег карманный фонарик и вернулся к двери. От щелчка выключателя под потолком вспыхнуло множество оранжевых лампочек, отчего комната стала похожей на усыпальницу. Включив красный торшер вместо потолочного света, я огляделся, по возможности запоминая обстановку.

У шкафа с откидной кроватью скрывалась узенькая гардеробная, а в ней – встроенный комод, на котором лежали черная щетка и расческа с застрявшими между зубьев седыми волосами. Плюс к тому баночка талька, фонарик, мятый носовой платок, блокнот, писчее перо и пузырек чернил на промокашке – все это вполне уместилось бы в дипломат. Рубашки были куплены в магазине мужских товаров Бэй-Сити. На плечиках висел темно-серый костюм, а под ним на полу стояла пара черных туфель. В ванной обнаружилась безопасная бритва, тюбик пасты (без щетки), несколько лезвий, три бамбуковые зубочистки в стакане и еще кое-что из мелочи. На фаянсовом смывном бачке лежала книга в красном коленкоре – «Почему мы ведем себя по-человечески» антрополога Джорджа Дорси. Кто-то заложил резинкой страницу сто шестнадцать: об эволюции Земли, жизни и секса.

Внезапно в гостиной зазвонил телефон.

Я щелкнул выключателем и прошествовал по ковру к столику рядом с диваном, где надрывался телефон. Точно отвечая ему, на улице загудела машина. На восьмом звонке я пожал плечами и снял трубку.

– Это Пэт? Пэт Рил? – осведомился голос.

Не представляя, как разговаривает Пэт Рил, я пробурчал что-то неразборчивое. Голос на другом конце провода звучал одновременно жестко и хрипло – типичный голос мальчиша-крутыша.

– Пэт! – окликнул крутыш.

– Угу, – промычал я.

Повисла тишина. Видимо, мое «угу» не прокатило.

– Это Гарри Мэтсон, – представился голос. – Дико извиняюсь, но сегодня вернуться не получится. Дела, знаешь ли. Надеюсь, ты не против?

– Угу.

– В смысле?

– Угу.

– Господи, ты что, кроме «угу», слов других не знаешь?

– Я грек.