Онлайн книга «Сирены»
|
Я не ответил. Он с искренним удивлением посмотрел на меня: – Вот только вас, похоже, это не волнует. Совсем не волнует. Я хотел возразить. – Не трудитесь, – заявил Талли и, держась как можно дальше от меня, направился к двери, на ходу сказав Паррсу: – Мы с вами еще побеседуем. После его ухода в кабинете словно бы сгустились духота, запах пота и напряженность. Мы с Паррсом молчали. – Итак, – наконец сказал он. – В такой хреновой ситуации отсутствие новостей – это плохие новости, ждущие своего часа. – Он шумно выдохнул, ослабил воротничок рубашки и размял шею. Я с затаенной благодарностью смотрел, как он открывает ящик стола, достает две рюмки и наливает в одну виски из графина. Я уставился на пустую рюмку. – Даже не гляди сюда, сынок, – сказал Паррс. – Ни сейчас, ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе. Не дай бог, кто учует, что от тебя разит спиртным. У тебя и так неприятностей хватает, новые не нужны. – Он одним глотком выпил виски. – Да и мне тоже. – Сэр. – Признавайся, что ты там делал? – Она попросила меня прийти. – Это я уже слышал. На фига она тебя об этом просила? Я помолчал, размышляя, можно ли довериться Паррсу. Тогда мне казалось, что выбора у меня нет. – Намекала, что отец склонял ее к сексуальным отношениям. Суперинтендант медленно запрокинул голову. Потом поглядел на меня и сказал так тихо, что мне пришлось читать по губам: – А что-нибудь в ее словах или поступках подтверждало эти намеки? – Нет. Он снова обратил на меня воспаленные красные глаза: – Тогда больше никогда не говори этого вслух. – Но я… – Даже под душем не бормочи. – Она же не просто так сбежала из дому. – Она бежала от себя самой, – твердо сказал Паррс. Он смерил меня взглядом, открыл ящик стола, достал оттуда папку с документами и подвинул ее через стол. Я раскрыл папку. Фотографии с места происшествия в квартире на Фог-лейн. В основном снимки тела Изабель. – Начни с седьмой, – сказал Паррс. Я перелистал фотографии. Седьмой снимок запечатлел внутреннюю сторону бедра. Крупный план. Отметины на коже, которые я принял за царапины. Оказалось, что это ряд тонких шрамов. Следы заживших порезов. Самоповреждение. Я просмотрел остальные фото. Глубокие порезы рассекали нежную кожу бедра. Их наносили в разное время, но, судя по ровным краям, чем-то очень острым. Я вспомнил окровавленные осколки зеркал в ящике стола. – Зарубки на память, – сказал Паррс. Я пригляделся и понял, что он прав. Порезы группировались по пять. Так заключенные подсчитывают годы, проведенные в камере. Большинство порезов затянулось, оставив выпуклые полоски шрамов. – Но что они означают? – Что она страдала расстройством психики и мало ли чем еще. Я сосчитал порезы. Три группы по пять и одна неоконченная, из трех. Всего восемнадцать. На последней фотографии был крупным планом снят самый недавний порез. Судя по его виду, совсем свежий. Он чуть кровоточил. Я знал Изабель, она мне даже нравилась, и я не сомневался, что порезы что-то значат. Они были ее дневником. Я толкнул папку обратно Паррсу, и он ее закрыл, считая, что снимки доказывают его правоту. – У девушки хроническое расстройство психики. Склонность к самоповреждению, затяжной маниакально-депрессивный психоз. Ее словам верить нельзя. – И это все? – Еще одна жертва засилья наркотиков в городе. Так что нет, это далеко не все. В данной ситуации нам необходимо использовать удобную возможность. Я не верил своим ушам. – Какую возможность? Он улыбнулся: – Дочь министра гибнет от рук жестокого наркодилера. – Зейн Карвер не подсаживал ее на «восьмерку». – Почему? – Потому что не хочет гнить в тюрьме. – Там ему самое место. – Он этого не делал. – Почему ты так уверен? – Он не разрешает курьерам употреблять наркотики. В доме Изабель были камеры наблюдения? – Насколько нам известно, их не подключали. Я с облегчением перевел дух. Рассказывать о моих отношениях с Кэт было поздно. – А ее друзья? С кем она общалась? – Друзья – это сильно сказано. Она ходила на тусовки, ей было любопытно, как живут люди из криминального мира. Все об этом знали. – И что? – Насколько я понял, они о ней по-своему заботились. – А что ты видел? – Не так много. – Оно и заметно, – фыркнул Паррс. – Знаешь, сынок, у меня всегда была проблема с недомолвками. Я их на дух не выношу. Талли подловил тебя на недобросовестном исполнении должностных обязанностей и неподобающем поведении. В твоих шкафах не должно быть никаких скелетов. Я подумал о фотографиях. Вспомнил, как нас с Изабель сдавила толпа разгоряченных тел. Мы почти соприкасались губами. – Юная девушка, еще подросток. – Молодец, запомнил. – А телефон нашли? Он посмотрел на меня: – Какой телефон? – Ее мобильник. Когда я отвозил ее домой, он был у нее в сумочке. – Уверен? – Абсолютно. – Черт, – сказал он, потирая лицо. – Нет. Телефона не было. А номер у тебя есть? Я вспомнил сообщение с ее номера. «Зейн знает». – Нет. И никогда не было, – с напускной искренностью сказал я. Паррс глянул на меня так, будто читал мои мысли. – Я проверю. – Я могу… – Нет, сынок. – За пару дней я со всем разберусь. – И как ты себе это представляешь? – Я уже с ними сблизился и… – Чересчур сблизился, – сказал Паррс. – Через несколько дней я представлю рапорт об исполнении. До тех пор исчезни. У меня возникло нехорошее предчувствие. Одержимость Паррса Франшизой превращала Изабель в цифру статистической отчетности. В пешку, которой жертвуют, чтобы выиграть свою личную войну, независимо от того, виновен Карвер или нет. – Вы же знаете, вам они ничего не скажут. – Ты вообще понимаешь, что происходит? Не видел, что творится в коридорах? – Он махнул в сторону двери. – Сегодня мы самая дорогостоящая справочная служба в стране. Если мне удастся прищучить Зейна Карвера, ты, может быть, удержишься на рабочем месте. Если повезет, конечно. Но тебе не доверят даже столб допросить. А ты еще и пьянствуешь. Закидываешься наркотой. Если не прижмем Карвера, суперинтендантше Чейз потребуется козел отпущения. |