Книга Пока не зазвонил телефон, страница 36 – Оксана Обухова

На адреналине сыщик преодолел высокое крыльцо в мгновение ока. Распахнул входную дверь…

На прямой линии от порога, через просторный коридор, располагалась кухня, где за обеденным столом сидел хозяин дома. Перед мрачным сгорбленным Львовым стояли стакан, бутылка с коньяком и тарелка с сырной нарезкой.

«Обаньки, — не удержался от удивления майор. — А мы, похоже, плавно направляемся в запой». Утром Гущин мельком видел Диму, тот показался невыспавшимся, но тверезым. Сейчас, дождавшись, когда Анечка уйдет на день рождения, отец всерьез подсел на коньячок.

Не разгибая шеи, Дима повернул голову к двери, поглядел на Гущина. И начал медленно выпрямляться. Выгибать грудь колесом, выпячивать нижнюю челюсть, приобретать позицию хозяина и горделивость… Но сыщика не проведешь. В глазах Димы застыла хорошо знакомая следователю обреченность: взгляд не затравленного зверя, готового с бешенством наброситься, Львов напоминал больного пса — большого, добродушного, потерянного.

Стас много раз встречал таких мужчин. Привыкшие к деньгам и раболепию, они стараются держать фасон, но только надави — текут. Они испуганы, растерянны и чувствуют себя в ловушке. Как к родной маменьке, бегут к адвокатам. Или к «крышам» обращаются.

«Дима не Водяной», — мгновенно понял Гущин. Причем догадку следователь обосновал не интуитивно, с упором на огромный опыт, он сделал вывод трезво: по зрелому размышлению, Водяной не мог себе позволить сегодня напиваться. Убийца все поставил на карту, он обязан оставаться собранным и хладнокровным, выдержанным и всевидящим. Представить, что человек, замутивший хитроумную комбинацию, сломался и затосковал, ушел в запой, майор не мог.

Пройдя через прихожую, Стас невозмутимо поинтересовался:

— А где Евгения? Мне нужно с ней поговорить.

Дмитрий пожевал губами и выдавил:

— Пошла Анфису проведать. — Подумав, Львов потянулся к бутылке: — Со мной, майор, выпьешь? «Конина» хорошая, французская…

Львов еще держал марку. Но Гущин понял, что мужик готов сломаться. Потек. С громким скрежетом отодвинув от стола тяжелый деревянный стул, Стас сел напротив Львова.

— Налей, — кивнул. Немного снять стресс и ему не помешает. Сыщик с трудом удерживал желание схватить депутатского мужа за грудки, тряхнуть и малость порычать в замутненные глазоньки.

Львов дотянулся до стоящего на тумбе фужера. Демонстративно в него дунул, вроде как пыль согнал. «Выделывается, — разглядывал нетрезвого хозяина сыщик. — Корона на мозг давит. Все еще». Майору пуще прежнего захотелось дать леща отчиму Янины и сбить с него корону! Но он пока терпел.

Львов налил в фужер приличную порцию коньяка. Понял свой стакан на уровень глаз и произнес:

— За что выпьем?

— За правду, — предложил Гущин. — Какой бы она ни была.

Сыщик старался не форсировать события, не сбивать хозяина с относительно мирного настроя. Пока Дима отвлекался на посуду, майор незаметно просунул руку под стол и, нащупав в кармане джинсов телефон, включил его в режим диктофона.

Дмитрий принял тост, кивнул и забросил в рот граммов сто «конины». Потом стянул с тарелочки два ломтика сыра, ломая, положил их в рот и зачавкал, мрачно разглядывая неторопливо пригубившего коньяк майора.

Станислав поставил едва отпитый фужер на стол. Прямо встретил направленный на него тяжелый взгляд, заговорил:

— Ты знал, что в день убийства на Ларисе было платье твоей старшей дочери? — Стас намеренно исключил определение «приемной». Бил наотмашь, на живое, на родство.

Дмитрий перестал жевать и недоуменно поднял брови. Львов не ожидал вопроса о погибшей горничной, Стас пристально наблюдал за его неподготовленной реакцией.

Реакция порадовала. Дима выглядел растерянным.

— На Ларе было платье Янки? — пробормотал он. — А что… похоже… Было у нее такое.

— Дим, сосредоточься, — попросил майор. — Харэ бухать, положение серьезное, за твоей старшей дочерью маньяк охотится.

Стас редко использовал словечко «маньяк», предпочитал более грамотные и профессиональные выражения, но сейчас ему нужно было встряхнуть Львова, напугать так, чтобы до печенок проняло!

— Маньяк… за Янкой охотится? — Дима на глазах трезвел. Ничего лучше выплеска адреналина не промывает мозг мужчины. Гущин сам это недавно испытал. — Уверен?

— На все сто, — слегка преувеличив цифру, кивнул следователь. — И потому я пришел к тебе. Надо, Дима, перестать секреты разводить, ты мешаешь мне работать. Я должен знать. Все.

Львов оперся выгнутыми ладонями о край стола, с шумом отодвинулся вместе со стулом. Поглядел на серьезного сыщика… и неожиданно принялся хлестать себя ладонями по щекам. Со звоном выгонять остатки хмеля.

— Все, — помотав головой, сказал через минуту, — я готов, Стас. Спрашивай.

Следователю послышалось, что готовность прозвучала с облегчением. Дима, по всей видимости, был настроен на то, что сыщик станет ковыряться в его прошлых грешках, и, как ни парадоксально, испытал облегчение, узнав, что дело касается Ларисы, а не его проблем.

Но Стас был настроен именно поковыряться. В прошлом, откуда, не исключено, и выросли сегодняшние беды.

— Давай-ка, Дима, приступим по порядку, — сказал майор. — Почему ты защищаешь Редькина?

Вопрос, к удивлению Станислава, не нагнал на лицо Львова даже слабой тени неудовольствия. На откровенность он пошел легко.

— А, — махнул рукой, — дело прошлое. — Исподлобья поглядев на Гущина, депутатский муж набрал в грудь воздуха, раздул щуки и, выдохнув, пустился каяться: — Когда нам с Глебкой по пятнадцать было, Редькин первый раз откинулся. Ну, пришел, понимаешь ли, такой весь на понтах. — Дмитрий невесело хмыкнул: — Мы за ним как два хвоста мотались. Ну и домотались. Федя предложил нам типа погулять. Вечерком, часов в одиннадцать. Мы прошлись до Заборья, он нам сказал, что сейчас договорится с продавщицей, Зинка выдаст в долг портвейна… — Львов ненадолго замолчал, потом продолжил: — Мы… зуб даю! — Чиркнул себя под горлом большим пальцем. — Знать не знали, что он лабаз ограбил! Мы на околице остались, Федька нам запретил с собой ходить, типа мы малолетки — Зина нас увидит и портвейн не выдаст. Ну и… Дмитрий снова замолчал, и Гущин за него продолжил:

— Редькина назавтра взяли, но вас он не выдал. Не сказал, что вас трое было, да?

— Сука! — сжимая кулаки, просипел Львов. — Когда вернулся через четыре года, мы с Глебом уже в армии были. Потом… пошло-поехало… «Вы на стреме стояли, но я вас не сдал, платите».

Стас с сочувствием поглядел на багрового от злости Львова, негромко поинтересовался:

— Дим, ты что-нибудь о сроке давности слыхал?

— А позор? — парировал собеседник. — А родители, которые образованными сыновьями гордятся?

— Да чепуха на постном масле! Федул вам жизни не давал…