Онлайн книга «Дальгрен»
|
Их тени по ступеням вылились в ночь. – Покеда. – Кошмар пинками согнал свою на тротуар, помахал и удалился. Шкет оглянулся в коридор. Горели все три лампочки, и лампочка в туалете тоже. Пожалуй, подумал он, я выбрал удачное гнездо. Пленки мысли, повисшие позади слов, свернулись и увяли, трепеща, как тончайшая ткань в яростном огне. Пожалуй… Из гостиной вышел Харкотт: – Мы во дворе пожрем, эй; а Кошмар еще тут? – Его рука взобралась на грудь, все движения сосредоточила вокруг шрама. – Не-а. – А. Позади Шкета со щелчком закрылась дверь. – Мог бы и остаться, – сказал Харкотт. – Жратвы сегодня полно… Шкет побрел по коридору. Я паразит. Я никогда не обустраивал дом. Даже здесь я не велел обустраивать дом. За все свое житье с ними не припомню, чтоб искал еду, но кто-то же из этих двадцати, двадцати пяти рож морочился. Я переползаю с места на место, глядя, как вокруг меня творятся и рушатся дома. Интересно, на какую вечеринку рассчитывает Калкинз. Из носа брыкнул воздух; это был смех. С задней веранды Шкет посмотрел на двор (отсвет костра на потолочных балках), оперся на подоконник, распрямился, перепрыгнул: – Йи-хааа! Остальные рассмеялись. – Господи боже, – сказал Ворон. – Шею сломаешь, блядь! Шкет споткнулся – больно адски. Три руки потянулись его поддержать. И три голоса: – Чувак, тут же футов пятнадцать! – Да не пятнадцать… десять? Двенадцать? На, Шкет, выпей. А ты знал, что тут винный, сука, прямо за углом, и никто не озаботился даже витрину выбить? – Уже озаботился. Ёпта. Нам неделю пахать, чтоб столько бухла осилить. Шкет, ухмыляясь, сделал еще шаг; с флангов его подпирали скорпионы. Боль снова пробила ногу от икры до бедра. Колено сломал, что ли? Нет. Через минутку все пройдет… – Ты цел, Шкет? – Одна из черных девиц – голые груди звякают звонкими цепями. – Чувак, ты так прыгнул – я аж перепугалась! Шкет еще раз вдохнул и улыбнулся: – Порядок. Она отодвинулась от другой девчонки, чтоб его поддержать, и он оперся на черное плечо. Она засмеялась, заерзала, замерла; а Шкет отстранился, сделал еще шаг, еще вдох. – Да, порядок. А что у нас есть пожрать? Потрошитель с открывашкой стоял на коленях над банкой чудно́й формы. – Ветчина консервированная. – Банка желатиновыми слезами облила красно-синюю этикетку. – Три штуки таких нашли. Костер трещал под котелком, висевшим на трубе между шлакоблоками. – А газа в плите нет? – Есть, – через костер ответил Денни, – но мы подумали, лучше снаружи. Первый пузырек на… супе? жарком? серый, у краешка котелка, задрожал отражением оконной рамы веранды и лопнул. Набух другой. Шкет перенес вес на здоровую ногу. Лучше. Согнул больную, чувствуя, как в ней сбились деликатные механизмы колена и лодыжки. Обутая нога. Может, мягкая подошва сапога приземлилась на камень? – Эй, ты бутылки-то, бля, по двору не разбрасывай. Загрязнение среды, ну? Нам же тут жить. – Заткнись, а то я буду загрязнять тебя, – пообещала стриженая белая женщина. – Давай бутылки в соседний двор, а? – Ладно, ладно… Свет путался в кольцах цепи, тусклыми брызгами ложился на темные жилеты, отрисовывал бороздку под черной губой, растягивал световую сетку в сальных медных волосах, мерцал на припухшем краешке глаза без ресниц, утопал в графитовом пушке, встопорщенном на яйцеподобном черепе. Потрошитель засмеялся, и наклонился, и запястьем отер губы. Орхидея у него на шее закрутила блестящими лепестками. – На!.. – Бутылочное горлышко ударило Шкета по губам, звякнуло о зубы, поранив десну. – Блин, ты чё! – Шкет от нее отбился. – Не хочу я, сука, вина, – вкус которого слизал с нижней губы; он отер рот. – Кто-нибудь дайте мне нормальное что-нибудь. – Будешь? – спросил Денни. – Ага. Это чего? – Шкет отпил и прочистил горящее горло. – Я, между прочим, в твои годы был тот еще алкаш, блядь. А теперь мне все это даже не нравится. – Он глотнул поскромнее и отдал бутылку Денни. – Но тогда пил, блядь, как лошадь. Парни заспорили: – А теперь ты что с ней будешь делать? – Порежу, испеку на огне. – Можно прямо из банки. – Вот уж нет. Это ж ветчина. Трихинеллез хочешь заработать? – Да какой трихинеллез? Она ж из банки! – Короче, мне пеки – я иначе есть не буду. Кто-то раздавал длинные двузубые вилки. («Не, не надо. У меня нож охотничий».) По бокам котелка тек кипящий суп. Нога у Шкета почти прошла. Он оборачивался, улыбался в темноту, а скорпионы толкали его, устремляясь к мясу. («Эй, кто-нибудь, открывайте уже вторую, а?») Суп шипел и щелкал в огне. Грани вечера сгладило спиртное. Шкет взглядом поискал Денни и его бутылку. – Шкет, эй! – Улыбка – мерцающий провал гнили и серебра. – Неплохо ты тут устроился, а? Шикарно, да. Шикарно. – Ебать-колотить! – возвестил Шкет. – Я думал, ты и суток не протянешь, а ты вот он, явился! Перец шире раззявил рот. – Да я как бы это… жрать хочу! – На последних слогах он выпятил подбородок. Потряс винной бутылкой в руке с шипами. – Гнездо у тебя хорошее; и я хоть щас готов в набег. – Угощайся. – Шкет рукой обвел головы вокруг. – Валяй, угощайся. Очень белокурый скорпион с квадратным подбородком протолкался из чернокожей толпы (Ворон, Джек-Потрошитель, Шиллинг, Б-г, Паук), подошел к Перцу со спины и сказал: – Господи боже… ёпта! – И цапнул его за тощее плечико. – Ты почему опять здесь, прискорбный ты мудак? А ну вали, не то… – Эй, ну ты это… – сказал Перец. – Эй!.. Остальные обернулись и посторонились. Стриженая шагнула ближе. Саламандр придержал ее веснушчатой рукой за цепочное и жилетное плечо. – Чеши отсюда нахуй, – сказал блондин с квадратным подбородком. – Тебе никто не рад. Ты опять тут все провоняешь. Уже два раза же выгоняли. Тебя в третий раз выгнать? – Чувак, я жрать хочу! – посетовал Перец. – Шкет сказал, что можно… – И от тычка повалился на Шкета. Тот попятился, подумал «нет», не покрыв его словами. Взмахнул рукой и заехал блондину по затылку так, что ожгло ладонь. – Уиии!.. – изверглось необъяснимо из Перца, улепетнувшего куда-то вбок. |