Онлайн книга «Дальгрен»
|
– Короче… «Эдди» – это меня сестра и предки так зовут. А тут народ зовет Тарзаном. – Тарзаном? – Это был вопрос, но интонация нисходящая, а не наоборот. – Ага. – Понял. Эдди повернулся к двери. – Эй, Тарзан? – Что? – Жалко, что с твоими родными так. Эдди улыбнулся, скупо и мельком: – Спасибо. – И ушел. Вернулся Ворон, сказал: – Да ёпта! Все шурупы мне раскидали к хуям! – Поцыкал зубом, присел на корточки и принялся скатывать шурупы в кучку, исчезнув за краем антресолей. Я прихожу. Я ухожу. Но не уйду – останусь. Из этой клетки чересчур легко слинять. Вот это нас и держит? Уйти из города: от одной мысли у меня слабеет поясница и разжижается разум – до того, что лучше просто забыть, едва мысль миновала. В ожидании слова, что раздвинет, железно шурша, эти стены, никак не начать. Строя кадр, куда влезет день, я пухну от ужаса пред своей неспособностью, что бы ни делал, отличить время после от времени до. – Привет, а что ты тут починяешь? – спросила она. – Да железяку тупую… – ответил Ворон. Денни захлопнул Эшера, перекатился и свесился через край: – Эй! Ланья! – Привет, птенчик. А Шкет там? – Да, вот он. – Мне места хватит? – Затем ее голова показалась над краем и нахмурилась: – Тут лазить труднее, чем раньше по лестнице. Шкет встал на колени и взял ее за плечо. Денни уже был у края – тоже помогал. – Эй, мне самой проще. Ну-ка… – Она скривилась. – Э… нет, будьте любезны. Я справлюсь. – Она подтянулась, один раз чуть не соскользнула. – Вот. – Перевела дух. – Теперь главное спуститься. – Ты пришла к нам в гости! – Еще бы, – ответила она Денни, который уже сложил руки ей на коленку. – Я же сказала, что приду, нет? – Взяла за руку Шкета, взяла за руку Денни. – Тэк сказал, ты видел, из чего у меня будет платье. – Она была в джинсах и бежевой блузке. – Ну и ладно, что не сюрприз. А ты решил, какую рубашку наденешь, Денни? – Я подумал, – сказал тот, – можно взять все три и иногда переодеваться. – А ты что наденешь? – Что на мне, – ответил Шкет. Ланья поразмыслила. – Штаны сначала постирай. Дай мне, я постираю в машинке. У нас в подвале одна работает. – У меня только одни штаны, – сказал Шкет. Ланья рассмеялась, отпустила их руки и заползла вглубь. – Я зато побреюсь. – Я думала, ты бороду отращиваешь. Ворон снизу крикнул: – У меня бритва есть – если хочешь, бери. Ее все берут. – Я, наверно, уже брал, – сказал Шкет. – Спасибо. – Я все утро и весь день учительствовала, – сказала Ланья. – А вы тут что делали? Денни пожал плечами: – Ничего. Толком ничего. Мы тут вообще ничего не делаем. – Денни вытащил из-под себя сапог и задом отодвинулся очень близко к краю. – Доллар пытался раскроить Саламандру череп доской, а Шкет вмешался и их разнял… – …гаденыш, – Шкет подвигал плечом (еще больно), – чуть руку мне не отгрыз… – …и мы его выставили, но Саламандр, и Флинт, и Харкотт пошли и все равно его отмудохали. Теперь лежит в доме, отмудоханный. – Мы тут особо ничего не делаем, – сказал Шкет. – Ни за что не угадаешь, кто в гости приходил. Ушла прямо перед твоим приходом. – Кто? – Джун Ричардс. – Это с какого перепугу? – У нее тут брат. – Я думала, он упал в шахту лифта и сломал шею. Денни сказал: – Это был ее брат? – Другой брат, – пояснил Шкет. А затем Денни: – А этот ее брат – Тарзан. – Да, я же тут сидел. Забыл уже? – А. – Чего хотела? – Семейные неурядицы. – Я думала, ты уже нахлебался неурядиц в этой семье. – Вот и я думал. – Шкет лег головой Ланье на колени. – Как тебе наше новое гнездо? – Можно не стесняться? – Не нравится? – Денни пересел к ней под бок. – А по-моему, клево. Гораздо лучше предыдущего. – По пути от двери до туалета, а затем сюда я раз семь заново спросила себя, как вы это терпите! – Да ешкин кот, – сказал Шкет, – мы с тобой сколько дикарями жили?.. – Так это в лесу, на воздухе! И мы почти все время были одни – ну, хотя бы вдали от людей. – По-моему, ей тут не нравится, – поник Денни. – Лучше ведь стало, нет? У нас тут матрас… – У вас тут полсотни человек в доме, куда не влезет… – Двадцать, – поправил Шкет. – Ну, двадцать пять. – …На крыльце, в кухне, в гостиной, на веранде и в двух дальних комнатах я насчитала двадцать восемь – в доме, где будет тесно пятерым или шестерым! У заднего крыльца куча говна – человеческого, я полагаю, – что вполне понятно, поскольку у вас всего один туалет. Где я, кстати, побывала, и это не опишешь пером. Как ты кормишь всю эту ораву? Я видела вашу кухню! – Мы неплохо кормимся, – сказал Денни. – Я считаю, мы питаемся неплохо. – Тут же не остаться одному. Я бы на стенку полезла! – Знаешь, – сказал Шкет, – с одиночеством занятная штука. Если в комнате двое-трое, очень трудно остаться одному. А если девятеро или десятеро, тем более когда живете все вместе, едва охота побыть одному, надо просто подумать: хочу побыть один – и всем есть на кого переключиться, и ты один. Я на первом курсе Колумбии жил в квартире с двумя соседями; у нас было четыре комнаты, и это было невозможно. А пару лет спустя я декабрь, январь, февраль и март прожил в трех комнатах на Восточной Второй улице в Нью-Йорке с десятью парнями и десятью девчонками. Холод был собачий, и мы торчали там целыми днями. Только и делали, что жрали, еблись и торговали травой; лучшее время моей жизни. – Правда? – Затем она прибавила: – А сейчас как, если сравнивать? – Сейчас – не оно. Но бывало гораздо, сука, хуже. – У нас полно вкусной жрачки, – сказал Денни. – Хочешь есть? Я, наверно, могу тебе что-нибудь состряпать. – Спасибо, птенчик. Но я только что пообедала. – У нас там было гораздо чище, – сказал Шкет. – Может, потому что девчонок побольше. – Свинский сексист, – сухо сказала Ланья. – Ввозить оптом рабскую силу, чтоб тарелки мыла и… – Я не свинский сексист, – возразил Шкет. – Я красный голубой извращенец. |