Книга Приют, страница 65 – Александр Варго

Тима полез за сигаретами, и Ваха заметил, как дрожат его руки. Хорошо, если от простуды, в чем Ваха сомневался. Весь вид Тимы говорил о том, что ему стало страшно. Да что и говорить, Ваха сам почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда до него наконец дошло, что им придется выбираться из этих дебрей пешком.

– Вытаскивай вещи, – сказал помрачневший Шмель.

– Зачем? – заторможенно спросил Ваха.

– Затем, что мы идем дальше пешком. Я уверен, они где-то рядом…

Вахе показалось, что он ослышался.

– Ты что, окончательно сбрендил, Шмель? Ты предлагаешь продолжить поиски, да еще и пешком?

Взгляд, которым наградил его Шмель, не предвещал ничего хорошего.

– Да, пешком. И не предлагаю, а приказываю. Собирайте вещи.

– Хер тебе! – крикнул, зверея, Ваха. – Звони Главному, скажи, что мы возвращаемся!

– Не хами мне, Ваха, – жестко сказал Шмель. Одно неуловимое движение – и в его руке появился пистолет. – Приказы Главного не обсуждаются, и тебе это известно.

– Ах, вот как мы заговорили, – прошипел Ваха и молниеносно вытащил свой пистолет.

– Эй, парни, – подал голос Тима, выпустив дым изо рта. – Хватит валять дурака.

– Пусть позвонит Хохе, – упрямо сказал Ваха, не сводя глаз со Шмеля. – И все расскажет. Я не верю, что после всего этого он заставит нас продолжать сидеть в этом болоте.

Несколько секунд Шмель с ненавистью смотрел в лицо Вахи, затем неожиданно улыбнулся.

– Лады, Ваха. – Он вытащил из внутреннего кармана телефон и защелкал кнопками, не отводя при этом пистолета от Вахи. Три фигуры замерли в тягостном ожидании.

Снова пошел дождь.

– Алло, Арсений Петрович? – спросил Шмель. – Это Шмель. Да. – Длинная пауза. – Да. Пока никаких. Арсений Петрович, у нас накрылись колеса. Да. – Снова длинная пауза.

Тима с тревогой следил за выражением лица Шмеля.

– Все понятно. Есть. – Шмель выключил телефон и посмотрел на своих компаньонов.

– Ну?! – не выдержал Ваха. Пистолет в его руке стал дергаться, и он в панике подумал, что, если придется стрелять, из-за болевшего пальца он может промазать.

– Главный просил передать, что мы самые достойные люди, с какими ему приходилось когда-либо работать, – сообщил Шмель. – Он гордится нами и очень рассчитывает, что с нашей помощью он получит назад свои деньги.

У Вахи и Тимы вытянулись лица.

– Ты врешь! – завизжал Ваха, обхватывая рукоятку пистолета второй рукой. – Ты не разговаривал с ним, ублюдок!

– Нет, я разговаривал с ним, Ваха, – спокойно ответил Шмель. – А вот за ублюдка тебе придется ответить. Но не сейчас, чуть попозже. А теперь убери «пушку».

– Пошел ты!.. – в бессильной злобе выкрикнул Ваха. Он убрал пистолет и только сейчас почувствовал, что вымок с ног до головы. Изрыгая ругательства, он полез в джип.

– Может, поставим палатку и попробуем разжечь костер? – затушив окурок о дерево, спросил Тима. Ему никто не ответил.

Всю ночь не переставая лил дождь. Ваха почти не спал – сначала его мучили кошмары (огромные доберманы, и у каждой вместо собачьей морды – физиономия Главного), затем снова разболелась рука. Утром он снял платок и ужаснулся – палец посинел, распух еще больше и стал похож на разварившуюся сардельку, которую забыли снять с огня. В середине укуса чернела зловещего вида точка, очень похожая на чье-то жало, из нее сочился гной.

Пока Тима пытался безуспешно разжечь костер, Ваха взял у него перочинный нож. Он долго выбирал лезвие, в итоге остановившись на шиле. Сжав зубы, он принялся расковыривать черную точку. Боль не заставила себя долго ждать, и из горла мужчины вырвался глухой стон.

– Ты что делаешь? – Тиме наконец удалось раздуть крохотное пламя. Убедившись, что костер не потухнет, он подошел к Вахе.

– Черт… По-моему, эта штука ядовита, – сдерживая крик, проговорил Ваха. Он попытался выдавить гной из раны, но это вызвало только новый приступ боли.

Тима отрезал полоску от рубашки Вахи и принялся забинтовывать рану. К костру подошел Шмель и некоторое время с любопытством смотрел на пляшущие огненные языки.

– Обо всем ты позаботился, Шмель. Только про аптечку забыл, – сказал Тима. Шмель безразлично глянул на корчащегося от боли Ваху.

– У меня тоже башка не резиновая, всего не запомнишь, – сказал он без всякого сожаления. – А Ваха бы лучше следил, кто у него по рукам ползает.

Произнеся это, он направился к джипу.

– Ишак плешивый, – с ненавистью произнес Ваха, но Шмель этого не услышал. – Тима, а если я заражусь? – стараясь унять охватившую его дрожь, спросил он.

Тима закончил перевязку и поднялся.

«У тебя уже давно началось заражение», – подумал он, но вслух этого не сказал.

– Тебе нужен врач, – произнес он.

Ваха убито молчал.

– Что будем есть? – чтобы как-то отвлечься, спросил он.

– Да что пожелаешь, Ваха. Что ты больше предпочитаешь, задрипанные шпроты в банке или шпроты задрипанные в банке? – отозвался Тима.

Несколько секунд Ваха ошалело смотрел на Тиму, отчаянно соображая, в чем заключается смысл данной фразы. У него был такой вид, словно кто-то в его голове безуспешно пытался сдвинуть тяжелый сейф.

– А… что, больше ничего нет? – наконец выдавил он. Тима посерьезнел и качнул головой.

За день они прошли не больше десяти километров, по дороге побросав почти все вещи и оставив только палатку с одеялами. Ко всем неудачам добавились шакалы. Их не было слышно днем, они появлялись ночью, как вампиры, бродя вокруг лагеря, обмениваясь завываниями. Тиме приходилось разжигать огромные костры, чтобы хоть как-то отпугнуть этих тварей, но они становились все смелее.

Вечером Вахе стало хуже. Рука пульсировала невыносимой болью, он уже еле шевелил ею. Когда палатка была установлена, он без сил повалился в траву.

– Тима… Тима! – позвал он. – Подойди сюда!

Тима обернулся.

– Посмотри. Это гангрена? – помертвевшим голосом спросил Ваха. – Я чувствую, как воняет даже из-под повязки.

– Не нужно было ковырять ее. – Тима присел рядом с обессилевшим мужчиной и снял с его руки повязку. Нахмурился.

– Что там? – Ваха уже боялся самостоятельно взглянуть на рану.

– Ничего такого, Ваха, – тихо произнес Тима.

– Послушай! – Ваха схватился здоровой рукой за рукав Тимы. – Посмотри на него!

Мужчина проследил за взглядом Вахи. Тот указывал на Шмеля, который сидел на поваленном дереве, уставившись в одну точку. Лицо его было безжизненное, словно вылепленное из глины. В руках был пистолет.

– Он сидит так уже почти час, – зашептал Ваха. – Как истукан. Вытаскивает патроны из магазина, потом снова заряжает. Тима, он сошел с ума. Если мы с ним не разберемся, то оба подохнем прямо в этой чертовой палатке. Нужно вернуться обратно к машине. А там попытаемся сориентироваться и пойдем домой, – продолжал Ваха.