Онлайн книга «Жало белого города»
|
– Да, слушаю вас. – Инспектор Айяла, добрый день. Это Саиоа из хостела в Памплоне. Надеюсь, ты меня узнаёшь. – Конечно, Саиоа. Что-то с кредитной картой? – Карта тут ни при чем. Дело в том что… – Мгновение она сомневалась. – Ты ведь тот самый Кракен, который расследует дело Тасио Ортиса де Сарате? Я вздохнул. Крепко же ко мне прилипло это прозвище… – Если ты меня узнала, зачем спрашиваешь? – Хочу поговорить о двойных убийствах в Витории, за которыми я слежу через «Твиттер», как и все. Вчера я тебя не узнала, на фотографиях ты как будто ниже ростом. – А почему ты решила мне позвонить? – Понимаешь, папа терпеть не может полицию и полицейских, как ты уже понял. Даже не представляешь, сколько раз они появлялись у нас в хостеле из-за наркотиков и приставали к нашим постояльцам. Вы нас просто замучили, он видеть вас не может, но… Не знаю, связан ли как-то Нанчо Лопидана с делом Тасио, но ты сказал, что это очень старое дело и… – Таких данных я дать тебе не могу, Саиоа, но я тебя внимательно слушаю. – Надеюсь, я могу чем-то помочь тебе в расследовании, за которым слежу. Дома у деда хранятся записи обо всех постояльцах с тех пор, как открылся наш хостел. Я с ним только что говорила, и он готов побеседовать с тобой. Говорит, что двадцать пять лет назад полиция не обращала на него внимания, его никто не слушал. А ему хотелось бы с кем-то поделиться. Но тебе придется приехать к нему в Памплону, потому что он уже почти не выходит, да и лучше, чтобы отец ничего не знал. – Немедленно выезжаю. Дай мне адрес твоего дедушки и скажи, что через полтора часа я буду у него. И еще кое-что, Саиоа… – Что? – Огромное спасибо. Вот бы все были такими, как ты. Нажав отбой, я устремился на улицу, где была припаркована машина, и набрал номер напарницы. – Эсти, давай на сегодня забудем про вчерашний разговор. Я возвращаюсь в Памплону, чтобы побеседовать с дедом, бывшим хозяином хостела на улице Амайя. Его внучка уверена, что он может сообщить нам что-то важное; к тому же у него есть сведения обо всех постояльцах, даже о тех, кто проживал в хостеле двадцать пять лет назад. Но сначала хочу рассказать тебе про наш разговор с Лучо. – С Лучо? Нашим Лучо? – Да, с нашим Лучо. Слушай… Я вкратце пересказал историю о таинственных конвертах, выслушал пару гневных восклицаний, и когда Эсти поклялась держать себя в руках, мы условились, что она зайдет в редакцию «Диарио Алавес», чтобы удостовериться в том, что Лучо действительно готов как можно скорее передать нам конверты для отправки на анализ. Я нажал кнопку домофона в одном из домов в Старом городе, указанном мне любезной Саиоей, и поднялся по узкой лестнице. На площадке второго этажа меня поджидал кругленький старичок; такое же пузо, как у сына, красный нос, покрытый сеточкой кровеносных сосудов. Передвигался он с некоторым трудом, опираясь на трость, которая выглядела маловатой для его габаритов. Старик пододвинул мне старое зеленое кожаное кресло, и я сел. Затем налил глоток тернового бренди, от которого я вежливо отказался, но он все равно предлагал то одно, то другое, пока я не взял несколько чайных печений из супермаркета, которые он достал из буфета семидесятых годов. – Внучка мне все рассказала. Вы даже не представляете, как я мечтал, чтобы дело Нанчо Лопиданы подняли из архивов. – Вряд ли это можно назвать пересмотром дела, – пояснил я с набитым ртом. – Мы занимаемся другим расследованием, и неожиданно всплыло имя этого парня. – Дело обязательно нужно пересмотреть… я был не согласен с выводами полиции. – Можете объяснить почему? – Видите ли, погиб не только Нанчо. В ту ночь пропал его сосед по комнате, ни песеты не заплатил, и больше я о нем ничего не слышал. Я сказал про это полиции, и они ответили, что, если нет официального заявления от родственников, они не имеют права его искать. Пару секунд я молча смотрел на него. Этого я не ожидал. – Вы утверждаете, что сосед Нанчо тоже исчез? В отчете про это ни слова. – Что значит – ни слова? – От возмущения старик ударил тростью в пол. – Они обязаны были про него написать, я требовал у инспектора… – Там ничего нет. А как вы узнали, что в ту ночь в комнате умер Нанчо, а не его сосед? Старичок пожал плечами, как будто это было абсолютно очевидно. – Потому что он лежал в кровати Нанчо, и одежда, несмотря на копоть и гарь, тоже принадлежала Нанчо. «Этого недостаточно, для хорошего следователя этого совершенно недостаточно», – подумал я. – Хорошо. А вы помните, как звали соседа Нанчо? – Помнить не помню, но если вы наберетесь терпения, я найду регистрационную карточку хостела. А пока покажу вам альбомы с фотографиями. На обратной стороне я обычно записывал имена постояльцев, которые жили – подолгу, чтобы никого не забыть. А то ведь их столько – было… – А фотографии Нанчо у вас не сохранилось? – Я сглотнул. Наконец-то, наконец-то я узнаю, связан ли он каким-то образом с близнецами. – Конечно. И его соседа тоже. Студенты, которые учились в Памплоне, участвовали в наших вечеринках и, если не разъезжались по домам, отмечали с нами Рождество и другие праздники. Эти двое все время держались вместе. Сделались похожи один на другого, как братья. – В смысле? – Если вы посмотрите на фотографии тех лет, сразу всё поймете. Появившись у нас в хостеле, Нанчо был скверно одет, волосы вечно лохматые, но когда подружился с тем парнем, он начал выглядеть все лучше и лучше, одеваться приличнее, похудел и сделал стрижку как у журналиста, наверняка в той же парикмахерской, где они все стригутся. И хотя тот был темненький, а Нанчо рыжий, со временем они стали похожи, как близнецы, даже удивительно. Нанчо оставалось только покрасить волосы, и стал бы точной копией своего соседа. Вот, смотрите… чтобы вы не думали, что я преувеличиваю. – Простите, вы упомянули «журналистов». Что это значит? – А разве я вам не сказал? Тот студент, который пропал, изучал журналистику. Родители у него умерли, в семье он был единственный сын. Кажется, приехал из Мадрида, унаследовал там деньжат, а отец всегда мечтал, чтобы парень занялся журналистикой, как его дед или кто-то из родственников. – Можно посмотреть альбомы? – Будьте любезны, подайте-ка мне вон тот, который начинается с 1989 года, а то я неуклюжий, еще свалятся все на меня. – Он указал на старинный книжный шкаф. Я встал и принялся перебирать альбомы год за годом. На корешке одного из них красовалась наклейка 1989–1990. Затем я уселся рядом со старичком, стараясь скрыть владевшее мной нетерпение. Старик начал перелистывать цветные страницы увесистого фолианта. |