Книга Набирая силу, страница 37 – Артем Каменистый

— И ты поверил балаболам? — со скепсисом уточнил Бяка.

— Ну… вообще-то я и до этого слышал, что на севере много чего можно найти.

— Гед, а ты никогда не думал, почему такое богатство осталось брошенным в Лихолесье? Вот почему его оставили, а?

— А почему остаются забытыми древние клады? — ответил я вопросом на вопрос. — Владельцы сокровищ умирают не тогда, когда им хочется, а когда приходит их время. Много ценностей остается забыто. Войны, эпидемии, восстания мертвых, нашествия Хаоса… Бывало, целые страны исчезали в считаные дни и никогда больше не возрождались. Говорят, север когда-то был такой же, как юг. Людный. Здесь были города, замки и деревни. Пока не начали появляться разломы, жизнь людей кипела, а земля, как и сейчас, была богатой. И часть их богатств так и осталась здесь.

— Да, всякое бывает, — согласился упырь. — Гед, разломы принесли не только новое, они и погибель принесли. В таких местах много людей умирало. Много было смертей. И часто смерть остается и ждет ненормальных, которые придут за потерянным богатством. Вот мы с тобой как раз и идем. Мы ненормальные.

— Чудовище смерть не тронула, значит, и нас не тронет, — уверенно заявил я.

Я остановился, едва не оступившись. Очень уж неудобная поверхность. Только-только вскарабкался на сильно наклоненный блок, один из многих, перекрывающих проход. По сути, я уже внутри, надо мной громоздится хаос из обрушившихся и кое-как сцепленных между собой древних камней. Но света здесь достаточно, чтобы все прекрасно видеть.

И ничего опасного на глаза не попалось, как ни пытался всматриваться.

Однако атрибут Интуиция почему-то дал о себе знать. Мой недолгий опыт обладания им показал, что трофеи от Хаоса тоже могут быть полезными.

Приходится прислушиваться к тому, что тебе говорят.

— Чего мы стоим? — как-то очень уж спокойно поинтересовался Бяка.

Удивившись тому, что спутник внезапно стал столь хладнокровен, я пояснил:

— Сам не знаю. Мой атрибут от Хаоса говорит, что тут неладно. Надо разобраться.

— Ну ты разбирайся, а я пока посижу немного.

С этими словами Бяка и вправду уселся на первом попавшемся блоке. Даже не стал выбирать камень поудобнее, хотя до такого рукой подать.

Вновь подивившись его хладнокровию, я вдруг осознал, что, в сущности, мне тоже торопиться некуда. Так почему бы не присоединиться к товарищу? Тем более блок под моими ногами не такой уж неудобный, как показалось поначалу.

Да он даже комфортный.

Такой уютный на вид.

Так и напрашивается на то, чтобы на него сели.

Это я и сделал.

А Бяка, медленно зевнув, решил отдохнуть еще серьезнее. Да-да, он действительно прилег на камень. Похоже, храпеть собрался. Вон глаза закрыл, лицо отрешенное, почти мертвое. Не зря его соплеменников упырями прозвали, у него и при бодрствовании физиономия специфическая, а уж в сонном состоянии хоть не смотри — вылитый покойник.

Но чего это я все о Бяке да о Бяке? Надо и о себе позаботиться. Зачем сидеть, если можно последовать примеру спутника?

Да, все верно, надо ложиться.

В сознании, полностью охваченном сонным оцепенением, из последних сил промелькнул проблеск разума.

Нельзя спать!

Нельзя!

Ведь интуиция предупредила!

Что-то происходит!

Будто подслушав мои мысли, атрибут Хаоса вновь напомнил о себе.

Проблеск разума разгорелся если не до яркого пламени, то хотя бы до состояния, заставляющего что-то делать, а не просто пытаться разлечься на удобном каменном блоке.

Нельзя мне сейчас ложиться. Но и чем именно следует заняться, я не представлял. Просто тряс головой, разгоняя муть перед глазами, и пытался увидеть то, чего следует опасаться. Но напрасно прищуривался, напрасно оглядывался, вокруг нас не было ничего подозрительного. Древние камни замшелые, стены, свисающие корни растений, выросших на верхних ярусах руин.

И неистовое желание улечься и забыться. Оно настолько непреодолимо сильное, что ему понадобится всего лишь несколько секунд, чтобы полностью погасить разум.

Это конец, мне отсюда не выбраться. Я даже приподняться не в состоянии. Ноги будто чужие, не ощущаются.

Увы, интуиция права, меня и правда покидает жизнь, и сопротивляться этому невозможно.

Все, на что хватило остатка сил, это протянуть руку к исходящему паром котелку, который сам не помню как оказался на соседнем камне.

Если это не заставит взбодриться, останусь здесь.

Навсегда останусь.

Миг, и ладонь погрузилась в горячую бурду.

Еще миг, и я ору от нестерпимой боли, а сонное оцепенение развеяно без остатка.

И сразу же, пока беспомощность не вернулась, я схватил котелок в одну руку и принялся разбрызгивать его содержимое, не жалея вторую, уже ошпаренную конечность. Крича от боли и почти ничего не соображая.

Только одно понимал: я зря сюда полез. Надо или бежать без оглядки, оставив Бяку умирать, или как можно быстрее разобраться в том, что здесь происходит.

Стена, на которую я плеснул очередную порцию парящей жижи, вдруг начала расплываться, будто изображение на экране, смазанное неловким движением оператора с камерой. И в тех местах, куда попали брызги, расползались омерзительные прорехи, под которыми мерцало что-то зеленоватое, непонятное и, несомненно, тошнотворное.

Не задумываясь, ухватил котелок поудобнее обеими руками и выплеснул все, что в нем оставалось, в направлении непонятного явления.

По ушам ударил визг работающей на запредельных оборотах электродрели. Ударил так неистово, неожиданно и сильно, что я заорал и швырнул котелок в стену, перед которой пульсировала полупрозрачная расползающаяся масса, сверкающая зеленым в тех местах, куда попала горячая грязь. Отвернувшись, подхватил Бяку под руки и потащил его прочь.

Тот открыл глаза, сонно вскрикнул, когда я неосторожно приложил его копчиком об угол каменного блока.

— Ге… Гед… Положи меня туда, где взял. Я тут посплю немного.

Прилив сил, который помог пронести упыря несколько жалких шагов и ни разу при этом его не уронить, сходил на нет. Я чувствовал, что еще чуть-чуть и рухну.

— Бяка! Вставай! Быстрее вставай! Помоги мне специи донести! Помоги! Их слишком много, я один с таким огромным мешком не справляюсь! Они дорогие, их нельзя бросать здесь!

Упыря будто током шарахнуло. Подскочил, вырвавшись из моих рук:

— Где?! Где оно?! Гед, где мое?!

Позади послышался неописуемый звук. С таким, наверное, лопаются перекачанные дирижабли. И тут же на наши спины обрушился горячий ливень.