Книга От Лукова с любовью, страница 61 – Мариана Запата

Я не собиралась просить прощения за причиненное неудобство, потому что я его не причиняла.

Но мне стало немного не по себе, когда тренер Ли, потирая шею, развернулась на каблуках и направилась туда, где, увлеченные разговором, стояли фотограф с Иваном и ассистент. Они пришли пораньше, чтобы построить пару декораций на льду, одну с серым задником, а другую – с белым, окружив их прожекторами. Это было забавно.

Я внимательно наблюдала за тем, как шевелятся губы тренера Ли, а потом увидела, как Иван слегка выпятил челюсть, после чего его взгляд скользнул в моем направлении, прежде чем снова сфокусироваться на Ли, чтобы услышать все, что бы она ни сказала.

Не скажу, что я была крайне удивлена, когда, возможно, через пару минут Иван затряс головой, явно не обращая внимания на то, что говорит тренер Ли, и покатился ко мне, при этом его бедра, икры и грудь были едва прикрыты халатом.

– Я не буду этого делать, – сказала я, не дав ему выговорить ни слова. – Если хочешь, делай один, давай. Я тоже сделаю это одна. Но я не хочу, чтобы мы снимались вместе.

В ту же секунду, когда с моих губ слетела вторая фраза, его плечи как-то неожиданно напряглись. Но потом его лицо стало серьезным, квадратные челюсти сжались, он закусил губы и насупил брови.

– Иван, я не хочу это делать, и ты не станешь взывать к моей совести, хорошо? Я знаю, что это серьезная проблема, но я не хочу делать это вместе с тобой.

Он не отрывал от меня своих светло-голубых глаз, когда затормозил у бортика и остановился у входа, пристально глядя на меня так, словно даже не знал, кто я такая. Глядя на меня в упор, он неторопливо, растягивая каждый звук, спросил:

– Почему?

Я даже не подумала об этом.

– Потому что я не хочу, чтобы ты пялился на мои сиськи и промежность. Вот. Решено.

Он так прерывисто вздохнул, что это было видно по его груди.

– Несколько дней тому назад ты хвасталась тем, что не стесняешься, а теперь даешь задний ход? – спросил он, приблизив ко мне свое лицо. – Ты сделаешь это одна, но не со мной?

Когда он сказал так…

– Да, – кивнув, согласилась я.

– Из-за меня?

– Да, из-за тебя. – Друзья должны быть честны друг с другом. Он не мог бы поставить мне это в вину. Возможно, я была не до конца честна, но все равно.

Он моргнул, все еще наблюдая за мной.

– Они хотят, чтобы мы сделали это вместе, а не порознь.

Я абсолютно бессовестно пожала плечами:

– Ну, есть такая штука под названием фотошоп, возможно, они сумеют совместить нас так, чтобы казалось, будто мы вместе, – предложила я.

Он опять нахмурился, двигая челюстью из стороны в сторону.

Я просто смотрела на него.

Иван смотрел мне в глаза. Я не отводила взгляд.

Он поднес к затылку одну из своих больших, сильных рук, которая могла без труда выдерживать мою задницу, весившую сорок пять с лишним килограммов. Его челюсть снова задвигалась. Кадык ходил ходуном.

– Чем я провинился, что ты не хочешь делать этого вместе со мной? – неторопливо спросил он. – Ты опять гонишь пургу. Я думал, что мы договорились, что мы – друзья. – Его взгляд скользил по моему лицу, покрытому гримом, который художник-гример накладывал почти час. – Мы ужинали вместе, – напомнил он мне, словно я забыла, что провела три часа на маминой кухне, играла в «Дженгу» со своими родственниками, ела лазанью, проглотила малюсенький ломтик шоколадного торта, тогда как прежде съедала в три раза больше, потому, черт побери, почему бы и нет?

Он передал мне бумажное полотенце, может быть, потому что искренне верил, что я не смогла дотянуться до него через стол, а может, и нет. Он отвез меня домой. Он попросил меня стать его другом, хотя чем больше я думала об этом, тем лучше понимала, что он не так уж хорошо знает, что это значит.

Спокойно. Будь выше этого.

Итак, я попыталась.

– Иван, мне приходится ежедневно смотреть на тебя. Разве этой причины недостаточно для того, чтобы я не захотела обнажаться в твоем присутствии? – спросила я, стараясь говорить как можно менее агрессивно, поскольку старалась вести себя как взрослая.

Он не раздумывал.

– Мне наплевать, если ты увидишь меня голым.

Черт.

Ладно. Я решила объясниться напрямую.

– Ну, мне тоже наплевать, если целый мир увидит меня голой, но я не хочу, чтобы это видел ты, понятно? Ты можешь отнестись к моему желанию с уважением?

– Но почему? – спросил он, явно смутившись.

Я вдруг почувствовала горькое отчаяние или, может быть, разочарование. Очень горькое. Меньше всего я ожидала, что он потребует объяснений.

– Потому что. Я уже говорила тебе.

– Нет, ты не говорила.

Я опустила взгляд.

– Нет, говорила.

– Нет. Ты. Не говорила.

– Нет. Я. Говорила.

– Нет. Я хочу, чтобы ты сказала мне. Что я такого сделал за последнюю неделю, что ты передумала?

Он не собирался отставать от меня. Я пыталась не выглядеть дурой. Но он требовал объяснений, поэтому я ответила ему:

– Иван, неужели ты думаешь, что мне хочется, чтобы ты дразнил меня насчет того, что я так и не повзрослела, после того как увидишь мои сиськи? Потому что я не хочу этого. Ни капли не хочу, понятно? Это ты хочешь услышать? Что я не хочу, чтобы ты смотрел на меня оценивающим взглядом, когда я должна все время видеть перед собой твое лицо? Я вполне довольна собой. Но я не хочу слушать, как ты будешь насмехаться надо мной или над тем, что я не могу изменить. У меня маленькие сиськи. Хорошо. Мы оба знаем это. Что, если ты решишь, что у меня слишком большие или слишком маленькие соски, или станешь смеяться над моими растяжками, или скажешь мне, что я толстая! А мои бедра!

– Что?

Я, глядя на него, пожала плечами, при этом у меня неприлично заурчало в животе, когда я раскрыла ему чуть больше мизерной доли правды.

– Я люблю свое тело, ясно? Я не хочу разлюбить его из-за тебя. Я знаю, что я не… – Я покачала головой, не закончив фразы. – Я не комплексую по поводу того, кто я, как я выгляжу, а перед началом сезона я еще немного похудею.

Не уверена, что я заметила, происходило ли это постепенно или случилось в мгновение ока, но в какой-то момент его лицо побледнело, и не успела я и глазом моргнуть, как он покинул лед и, обойдя барьер, встал в полуметре от меня, при этом он выглядел совершенно потрясенным, как будто я ударила его ножом.

– Джесмин, – медленно, почти шипящим голосом произнес он мое имя, и это был тот редкий случай, когда он не назвал меня Фрикаделькой. – Пойдем.

Я только посмотрела на него.