Книга Богини Колизея. Любовь и кровь, страница 73 – Ирена Гарда

Решив, что молчание — знак согласия, Фламм перевел дух, и они вместе с Федриной отправились на трибуны, оставив Нарцисса присматривать за своими «курицами».

Дождавшись, когда начальство исчезнет в глубине галереи, старавшийся не выказать своего волнения тренер поднялся и, оглядев притихшую команду, успокаивающе произнес:

— Все будет нормально… девочки… Собака — гораздо более приятный противник, чем какой-нибудь там лев или слон.

Главное, не теряйте присутствия духа. Стройтесь так, как я сказал: три четверки встают клином, и у них в тылу — последняя тройка. Есть желающие встать впереди? Учтите, стая кинется именно на вас.

— Мы хотим, — поднялась со своего места Германика, переглянувшись с Виданой, Примой и еще одной рослой девицей, с которыми жила в одной комнате.

— А мне кажется, что правильнее будет, если это сделаем мы, — возразила, вставая, Свами.

— У вас в команде ни на что не годная плакса!

— Зато у нас опытная Ахилла! И потом, нам нужно это место. Нарцисс, вспомни, что я тебе говорила!

— Что такое? — возмутилась Германика. — Вы плетете какие-то козни за нашими спинами?

В воздухе повисло напряжение. Нарцисс был рад и не рад, что спровоцировал скандал. С одной стороны, девчонки, вместо того чтобы, дрожа от страха, ждать своей участи, заняты делом, да и настрой у них самый подходящий для арены, с другой — как бы они не передрались или, того хуже, не перегорели до нужного момента.

Надо было гасить надвигавшийся скандал, и тренер успокаивающе поднял руки.

— Девочки, давайте не будем ссориться, — попросил он таким мягким тоном, что привыкшие к его хриплым окрикам венатриссы вытаращили в изумлении глаза. — Германика, меня никто не подкупал, поверь мне. В следующий раз я поставлю вас на самое жаркое место, но сегодня там будет четверка Свами. Надеюсь, девочки сделают все как надо. А теперь я вас оставлю ненадолго. Вода на столе. Отдыхайте. У вас еще пара часов в запасе.

Нарцисс вышел, и по сторонам двери встали вооруженные рабы, смотрящие в пространство с безразличием верблюда. В комнате понемногу утихли страсти, и девушки начали прислушиваться к тому, что творилось на арене, гадая, скоро ли придет и их черед.

А там представление шло без перерывов. И собравшиеся лучшие люди города, и безродная чернь до хрипоты кричали на трибунах.

Шум нарастал по мере того, как безобидная демонстрация экзотических животных сменилась выступлением дрессировщиков, за которыми последовала охота на оленей и бои животных друг с другом.

Напрягая слух, венатриссы по реву разъяренных зверей и крикам людей, которые не могли заглушить даже толстые стены, пытались понять, что происходит на арене. Бедные девушки рисовали в своем воображении картины одну страшнее другой, лишаясь последних проблесков воли.

Вдруг кто-то отчаянно зарыдал, и этот звук словно прорвал плотину, из последних сил сдерживающую перехлестывающие через край эмоции. Девушки словно обезумели: одни истошно кричали или исступленно молились богам, другие бросились к дверям, пытаясь оттолкнуть стражей, но те сильными ударами, но так, чтобы не попортить «товар», отшвырнули беглянок.

Только в углу, где устроились охотницы Германики и амазонки Свами царило спокойствие, если не считать тихо всхлипывающей Корнелии, которую нежно обнимала нубийка. Лицо темнокожей красавицы немного смягчилось, и она что-то нашептывала, глядя перед собой остановившимися глазами. Но коллективная истерика даже им действовала на нервы, и, в конце концов, Луция не выдержала молчания. С циничной улыбкой оглядев творившуюся вокруг вакханалию, она криво ухмыльнулась:

— Венатриссы, ларвы их побери… Им бы плакальщицами на похоронах быть, а не за венабул хвататься.

— Но ведь девушкам никто не предлагал выбора, — пожала плечами Ахилла, аккуратно сворачивая волчью шкуру. — И потом, если бы они умели постоять за себя, то вряд ли бы попали сюда.

— Умная какая! — фыркнула Германика. — Ты вот умеешь, а тоже сидишь здесь как миленькая.

— Не в бровь, а в глаз. Видишь ли, дорогая, до моего дома слишком далеко, да и нет его у меня. И этим несчастным тоже, может быть, некуда идти… Пожалеть их надо, а не ругать.

— Тоже мне, добрая душа!.. — Губы Луции скривились, и она на мгновение замолчала, придумывая, как бы побольнее уколоть подругу, но тут вмешалась очнувшаяся от задумчивости Свами.

— Луция, перестань! Может, нам всего несколько часов жить осталось, а ты хочешь отравить ссорой последние мгновения относительного покоя.

— Ничего себе «покоя»! В таком-то гаме! Да я…

— Я не сержусь, — перебила намечающийся монолог подруги Ахилла. — Это у нашей римлянки такой способ бороться со страхом. Да, Луция? Ты болтаешь, чтобы мы не слышали, как зубы клацают?

— У меня? Со страхом? Ты что думаешь, что я боюсь?! А что, очень заметно?

— Совсем нет. Ты настоящий гладиатор, хотя у вас, римлян, это слово считается худшим из ругательств. Забавные вы, право слово! Говорите, что гладиаторы не лучше убийц и насильников, а сами сбегаетесь на их поединки. Вон, пожалуйста — судя по воплям, там сейчас весь Рим кипятком писает.

— Ладно, красавицы, сменим тему. Корнелия, хватит плакать! Давай, девочка, приходи в себя и слушай меня внимательно, — Свами грациозно потянулась всем телом и пружинисто поднялась с лавки. — Значит так, во-первых, без паники. Кто побежал — тот проиграл. Главное, держаться всем вместе. Не знаю, что это за собаки такие, но вместе можно попытаться с этими бестиями справиться. И последнее: Луция, Ахилла, присматривайте за Корнелией. Не грусти, малышка, у тебя еще будет хороший муж и целая толпа детишек. Это я тебе обещаю! Слышишь?

Прелестная блондинка подняла испуганное лицо, которое до этого прятала в ладонях и благодарно кивнула, хлопая мокрыми ресницами.

— Девушки, вы простите меня, пожалуйста, что я такая трусиха. Я так завидую вашему спокойствию, если бы вы только знали!

— Хм, спокойствию… — и тут Ахилла расхохоталась так, что в комнате на мгновение воцарилась тишина, как если бы на похоронах развеселилась одна из плакальщиц. — Да у меня внутри знаешь что творится?! Я дрожу почище медузы или что там за дрянь плавает в море!

— Правда? — в синих глазах Корнелии заблестела надежда. — Значит, я не безнадежна?

— Да ты лучше всех! Посмотри на остальных наших соратниц! Вот где вакханалия полная, а ты хоть и хнычешь, но все-таки голову не потеряла. Или потеряла?

— Ничего я не теряла! — Корнелия сделала над собой страшное усилие и даже улыбнулась сквозь слезы. — Просто я никогда в жизни даже бабочки не убила.

— Не считая несчастной псины на тренировке?

— Не надо об этом, — губы девушки снова задрожали. — Она мне теперь снится почти каждую ночь.

— Ладно, не реви, — усмехнулась Луция, приходя в нормальное состояние. — Бабочек на нас вряд ли выпустят. Так что в отношении их убийства ты останешься девственно чиста, как весталка.