Книга Похититель ангелов, страница 36 – Александр Горский

Виктория настолько ушла в себя, что сняла трубку лишь после третьего звонка телефона внутренней связи.

— Виктория Сергеевна? — зачем-то уточнил Карнаухов, словно сомневаясь, что это именно она взяла трубку. — Хотел бы пригласить вас на чашечку кофе. Ко мне в кабинет.

Крылова покрутила в руке пустую кружку с только что выпитым кофе.

— Сейчас буду, Илья Валерьевич.

К ее удивлению, на столе у Карнаухова на самом деле уже стояли две чашки ароматного свежесваренного кофе и вазочка с шоколадными конфетами. Надо было попросить чай, с грустью подумала Крылова, прикинувшая, что это будет уже шестая чашка за день.

— А что же это мы так грустны, Виктория Сергеевна? — полюбопытствовал Карнаухов, уже успевший расспросить ничего не понимающую Крылову об ее настроении и самочувствии. — Надеюсь, не от того, что я оторвал вас от важных дел?

— Ну что вы, Илья Валерьевич, — Крылова попыталась улыбнуться как можно естественнее, — такая погода, и не хочешь, а загрустишь.

— Нашли из-за чего грустить, — снисходительно хмыкнул Карнаухов, — реже подходите к окну, и тогда погода на вас влиять не сможет. Вот у меня, кстати, жалюзи всегда закрыты в кабинете. Так что день там, ночь, снег, солнце — мне все равно. Я к окну не подхожу. И вам так советую делать. Жалюзи поверните, верхний свет включите — и жизнь наладится. Кстати, — Крылова поняла, что сейчас речь наконец пойдет о чем-то существенном, — расскажите, как ваши успехи? Кандидаты на роль похитителя появились?

— Как сказать, — замялась Виктория, — есть несколько десятков человек, которые фактически полностью подходят под составленный психологический портрет преступника. Все несколько лет назад работали либо по линии МВД, либо Министерства обороны, у всех были проблемы со здоровьем детей.

— Вы хотите сказать, дети были неизлечимо больны и помочь им не сумели? — хладнокровно уточнил Илья Валерьевич.

— То, что помочь им не сумели, — это точно, — задумчиво отозвалась Крылова, — а вот насчет того, что они были неизлечимы, — это вопрос более сложный.

— Вот как? — нахмурился генерал. — Это сейчас вы озвучиваете позицию этих родителей или это ваше собственное мнение?

— В настоящий момент это мнение родителей, однако я склонна доверять этим людям, — лицо Крыловой стало жестким, — я запросила все документы по лечению этих детей, сейчас их изучают эксперты, чтобы мы могли сделать вывод об обоснованности претензий.

— Ну и замечательно, — кивнул Карнаухов, — дождитесь для начала выводов ваших экспертов, а уже потом делайте свои собственные. И еще. Эти выводы — и ваши, и экспертов — не должны покинуть стены этого здания. Вы поняли?

— Так точно, — сухо ответила Виктория.

Карнаухов поморщился.

— Виктория Сергеевна, мы же с вами не на плацу, я прекрасно понимаю и ваши эмоции, и чувства этих родителей. Но и вы должны понимать, мы с вами, сидя в этом кабинете, нашу систему здравоохранения, увы, не переделаем. Сколько лет уже прошло со времени, как погибли те дети? Года три-четыре?

Крылова молча кивнула.

— Ну вот видите. — Илья Валерьевич развернул обертку с резвящимися в лесу медвежатами и целиком сунул в рот конфету, на мгновение зажмурившись от удовольствия. — Как бы ни было плохо их родителям, за эти годы их боль, она, не знаю, как лучше сказать, может, и не притупилась, но они уже смирились с тем, что их детей не вернуть. И если эти люди получат какую-то новую информацию, то она тоже не вернет им детей. А вот подтолкнуть к каким-то необдуманным действиям может запросто. А нам новые мстители не нужны, нам и того, что есть, и за глаза, и за уши хватает. Хотя если экспертизу делает сам Минздрав, — теперь Карнаухов выбрал обертку с белым медведем и медвежонком, стоящими прямо на льдине, — то я думаю, они дадут весьма благоприятные для самих себя заключения.

— То есть практической пользы от них не будет?

— Я такой кофе заварил, — пожурил Вику Карнаухов, — а вы не пьете. Я не видел материалов, возможно, там и может идти речь о халатности непосредственно по месту лечения. Но скорее всего, дело в общих недостатках системы. Вы ведь знаете, на многие виды операций есть очереди, причем эти очереди порой длятся годами, а кое-что у нас просто не делают.

— Вы называете это недостатками? — Крылова так и не притронулась к чашке с кофе.

Карнаухов раздраженно поднялся из-за стола, давая понять, что разговор подошел к концу.

— Вас Реваев всех распустил донельзя, — удрученно вздохнул он, — вы нервы руководства ни в грош не ставите. А я ведь хотел вам совет дать.

— Совет — это всегда хорошо, Илья Валерьевич, — Крылова почувствовала себя неловко, — особенно ваш.

— Ага, подмазаться наконец решила, — усмехнулся генерал, — поздно, не верю. Но совет слушай. Если у этих детей были проблемы с лечением, то, возможно, родители обращались в какие-то фонды по сбору средств на платное лечение за границей. А значит, в этих фондах знают, о каких суммах шла речь, сколько денег надо было собрать. Может быть, где-то совпадение по сумме и промелькнет, всяко бывает.

— Лишь бы они с нами общаться стали, эти фонды, — вздохнула Виктория, — у меня такое ощущение, что они государственные структуры, мягко говоря, немного недолюбливают.

— Мало ли чего они недолюбливают, — фыркнул генерал, — надавите на них.

— Надавить? Вы что хотите, чтобы я их запугивала?

— Господи, Крылова, вы меня порой изумляете. Зачем запугивать? Никто не говорит, что к ним должен идти этот ваш бугай, как его, Мясоедов и всех там допрашивать. Речь вообще не про страх. Там же люди такие работают, с душой. А душа, она ведь не в страхе прячется, она в сострадании, — Карнаухов вдруг смутился, он явно не привык к подобным рассуждениям, — вот на него и давите. Все ясно?

— Ясно, — кивнула Виктория.

— Тогда не задерживаю, — выпроводил ее из кабинета генерал.

Оставшись в кабинете один, Карнаухов недовольно посмотрел на так и оставшуюся нетронутой чашку с кофе и недовольно покачал головой. Пятница, вечер, а эта девица испортила ему все настроение. Да еще погода такая дурацкая!

Илья Валерьевич подошел к окну и отдернул жалюзи в сторону. В темном стекле он увидел свое нечеткое, размытое отражение. Ближе к вечеру дождь сменился снегом, и Карнаухов видел, как возникающие откуда-то из темноты снежинки ударяются в стекло, прилипают к нему, а уже через мгновение, растаяв, сползают вниз, превращаясь в маленькие капли грязной воды. Карнаухов подумал, что не зря он никогда не открывал жалюзи, не стоило делать этого и сегодня. Закрыв окно, он вернулся к столу и уселся в кресло, сразу почувствовав себя увереннее. Пятница, вечер. Самое время, чтобы спокойно поработать.

Виктория сидела на краешке стула и уже собиралась уходить. Длившийся полчаса разговор не задался с самого начала. Руководитель благотворительного фонда старалась скрывать свою неприязнь, но все же ей это плохо удавалось.