Книга Библия ядоносного дерева, страница 63 – Барбара Кингсолвер

Он взглянул на свою улыбавшуюся жену, которая тихо пояснила:

— Папа Фаулз особенно интересуется птицами. Он классифицировал в данном регионе многие виды, которые прежде были неизвестны европейцам.

Папа Фаулз? Где я слышала это имя раньше? Я вспоминала, пока мама и гостья вели изысканно-вежливый спор на тему, оставаться ли им на обед. Мама, очевидно, забыла, что у нас нет ни крошки приличной еды и гости даже не представляют, что их ждет, если они останутся. «Папа Фаулз», — крутилось у меня в голове. Между тем Ада подтащила свой стул поближе к старику и открыла один из старых зачитанных птичьих справочников, найденных тут, в доме.

— Хо-хо! — радостно воскликнул он. — А я и забыл совсем про эти книги. Прекрасно, что они тебе пригодились. А знаешь, у меня там, в лодке, есть много гораздо лучших.

Глядя на Аду, можно было подумать, что она с удовольствием прямо сейчас рванула бы к реке и начала читать эти книги. Ада принялась показывать ему разные картинки длиннохвостых сварливых соек и всякой другой всячины, а он так захлебывался информацией, что, похоже, даже не заметил, что Ада не умеет разговаривать.

Господи, ну конечно! Брат Фаулз! Это же и есть брат Фаулз! Священник, который служил в этой миссии до нас, и его вышибли за то, что он слишком тесно якшался с местными. Теперь все стало на свои места. Но мне уже было поздно вступать в беседу, поскольку я, будучи служанкой, пропустила момент представления. Я просто тупо сидела, пока Ада получала свои птичьи уроки, а Лия уговаривала робких маленьких Фаулзов выйти на веранду с ней и Руфью-Майей, сесть там на полу и почитать журналы с комиксами.

А вскоре в комнате сразу стало темно, потому что папа загородил собою дверной проем. Мы все замерли, кроме брата Фаулза, тот вскочил и протянул папе руку, одновременно похлопывая левой ладонью по предплечью — традиционное конголезское приветствие.

— Брат Прайс, наконец-то! — воскликнул он. — Я постоянно молился за вас, а теперь имел удовольствие познакомиться с вашей очаровательной семьей. Я — брат Фаулз, ваш предшественник в этой миссии. Моя жена Селин. Наши дети.

Отец не подал ему руки. Он стоял, уставившись на католический крест у него на шее и, наливаясь яростью, вероятно, вспоминал все, что мы слышали о брате Фаулзе, да еще и ругательства, каким научился от него попугай. В конце концов он все же пожал ему руку, однако холодно, по-американски.

— Что привело вас сюда?

— Мы проплывали здесь поблизости! Обычно бо́льшую часть работы мы проводим в нижнем течении реки, возле впадения в нее Ква, но родители моей жены живут в Ганде. Вот мы и подумали, что хорошо бы навестить вас и наших друзей в Киланге. Разумеется, нам следовало засвидетельствовать свое почтение папе Нду.

Было заметно, как папина кожа покрылась мурашками при упоминании имени его главного врага, местного вождя. К тому же произнесенного с акцентом янки. Однако отец принял невозмутимый вид, ничем не выдавая, какое бесславное поражение он терпит пока на ниве христианизации здешнего населения.

— Это замечательно. А что за работу вы теперь проводите? — Он подчеркнул голосом слово «теперь», будто хотел сказать: «Нам-то прекрасно известно, что вас с позором лишили права проповедовать Евангелие».

— Я с радостью тружусь во славу Господа, — ответил брат Фаулз. — Вот как раз говорил вашей жене, что понемногу служу. Изучаю и классифицирую фауну. Много наблюдаю и, вероятно, в перспективе сумею способствовать спасению.

— Жаль, — заявил папа. — Спасение есть путь, истина и свет ^[72]. «Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется» ^[73]… Но «как веровать в Того, о ком не слышали? Как слышать без проповедующего?» ^[74]… «Как написано: как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое»! ^[75]

— Благовествовать благое — и впрямь бесценный труд, — произнес брат Фаулз. — «Послание к Римлянам», глава десятая, стих пятнадцатый.

Во как! Этот янки знает Библию. Папа немного притормозил.

— Разумеется, я делаю все, что могу, — быстро проговорил он, чтобы скрыть потрясение. — Я принимаю всем сердцем благословенные слова: «Они же сказали: веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой. И проповедали слово Господне ему и всем, бывшим в доме его» ^[76].

Брат Фаулз кивнул:

— Павел и Сила — своим тюремщикам, да, после того как ангелы заботливо устроили землетрясение, чтобы освободить их. Деяния апостолов, глава шестнадцатая, кажется? Меня всегда немного смущал следующий стих: «И, взяв их в тот час ночи, он омыл полосы их».

— Американский перевод может вам прояснить его. В нем сказано: «Омыл раны их». — Папа говорил с интонацией ученика-всезнайки, которого хочется придушить.

— Да, так понятнее. И все же: кто это переводил? За то время, что живу здесь, в Конго, я слышал столько ошибок в переводе, иные из них даже нелепые. Так что, простите меня, брат Прайс, за мой скептицизм. Порой я спрашиваю себя: а если эти «полосы» — вовсе не раны, а нечто иное? Он был тюремным стражем, может, на нем была полосатая рубаха, как у третейского судьи? Павел и Сила стирали его вещи — в знак смирения? Или значение более метафорично: не хотели ли Павел и Сила рассеять его сомнения? Вникнуть в противоречивые чувства относительно новой религии, которую так внезапно обрушили на него?

Маленькая девочка, сидевшая на полу с Руфью-Майей, что-то сказала на своем языке. Руфь-Майя прошептала:

— Дональд Дак и Белоснежка, они поженились.

Папа перешагнул через детей, подтянул стул и сел на него верхом, как делал, когда у него созревал неоспоримый христианский аргумент. Скрестив руки на спинке стула, он самодовольно усмехнулся, глядя на брата Фаулза.

— Сэр, примите мои соболезнования. Лично у меня никогда не возникало подобных затруднений с толкованием Божьего слова.

— Да, я вижу, — кивнул брат Фаулз. — Но, уверяю вас, у меня их тоже нет. Однако это может быть забавным времяпрепровождением. Возьмите, например, ваших Римлян, главу десятую. Давайте вернемся к ней. К американскому переводу, если вы предпочитаете его. Чуть дальше мы находим вот такое поучение: «Если начаток свят, то и целое; и если корень свят, то и ветви. Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины, то не превозносись перед ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, а корень тебя» ^[77].