Книга Герцог-упрямец, страница 29 – Мэдлин Хантер

– Ни камердинера, ни лакеев. Только я и кучер. – Эрик тоже улыбнулся.

– Милорд, неужели?.. Но кто же будет вам прислуживать?

Ей нравилось его дразнить. А ему нравилось смотреть на нее. С левой стороны она приподняла подол повыше и повернулась к нему, – так что ножка была видна почти до бедра.

– Кто будет прислуживать? – переспросил Эрик. – Разумеется, я предполагал, что вы.

Лицо девушки вытянулось, затем она вдруг расхохоталась, но тут же смутилась, вспомнив про свои обнаженные ноги. Повозившись с юбкой, развязала подол, и тот, измятый, упал к щиколоткам.

– Вообще-то я вполне способен сам себя обслужить и обычно предпочитаю в поездках поступать именно так, – сказал Эрик. – Большая обуза, когда за тобой тащатся слуги. А те, кого можно нанять в гостиницах, редко на что-либо годятся.

– До чего странно и необычно. – Девина помыла руки, подошла к полке, открыла деревянный ящичек и вытащила оттуда хлеб. Потом положила его на стол, достала корзинку с сыром и поставила рядом. – А как вы этому научились? Я-то думала, что те, кто все за вас делает, находились рядом с момента вашего рождения. Мне казалось, вы даже не знаете, как самостоятельно одеться, не говоря уж о бритье… и чем там еще занимаются джентльмены.

– Я вам расскажу, – улыбнулся Эрик, – но вы не должны никому это передавать, договорились?

Девина опустилась на стул и отрезала себе и гостю несколько кусков хлеба и сыра, после чего, тоже улыбнувшись, сказала:

– Я буду молчать об этом, милорд, клянусь.

– Так вот, когда я только начал учиться в университете, мы с моим другом выскользнули из наших комнат и отправились туда, куда нам ходить строго запрещалось. Но нам не повезло, мы оба там заснули. Наступило утро, а мы все еще находились в том месте. И никаких камердинеров рядом. Никого, кто мог бы о нас позаботиться. Так что мы сообразили, как справиться самостоятельно. Затем прокрались обратно в наши комнаты, и никто ни о чем не догадался. Не считая небольшого пореза на щеке, я выглядел не хуже, чем если бы мной занимался камердинер. – Эрик пожал плечами. – Хотя, конечно, времени у меня на это ушло куда больше. Настолько больше, что мы едва не опоздали, когда возвращались к себе.

Девина откусила кусочек сыра, и стали видны ее прекрасные белые зубы. Эрик же вдруг представил, как эти зубки покусывают его плечо, а из горла девушки вырываются страстные стоны…

– Очень интересная история, милорд. Надо думать, вы с другом посещали бордель.

– Почему вы так решили?

– Утром вам пришлось одеваться. И если бы вы спали в одежде, то ни за что не смогли бы привести себя в порядок – все слишком помялось бы. Значит, вы спали голые… или почти голые.

«Проклятье, а она умна…» – промелькнуло у Эрика.

– Я отказываюсь подтверждать ваши возмутительные выводы, мисс Маккаллум.

– Кроме того, я думаю, что тем другом был лорд Лэнгфорд, – добавила Девина.

– Нет, не угадали.

– Но Аманда говорила, что вы с ним дружите очень давно и что он всегда был необузданным.

– Ну… как и все прочие молодые люди. Однако он в высшей степени неосмотрителен, поэтому всему свету известно, каким он когда-то был.

Девина взяла ведро, вышла из дома и выплеснула грязную воду. Вернувшись, убрала и ведро, и швабру в высокий шкафчик, затем скрестила на груди руки и, нахмурившись, посмотрела на потолок.

Эрик проследил за ее взглядом и, увидев между балками дыру, произнес:

– А… понятно. Ночью шел дождь, и вы убирали последствия.

– Крыша совершенно точно протекает, и вода льется прямо сюда. И так продолжается уже давно. Видите, как покоробились половицы? Я даже не решилась пойти посмотреть, какой ужас творится в верхних комнатах. Наглядные доказательства моей нерадивости привели бы меня в уныние.

– Давайте я посмотрю.

Эрик встал и вышел из кухни. Отыскав лестницу, вскарабкался наверх, а когда вернулся, сообщил:

– Новости не слишком хорошие, но могло быть и хуже. Крыша протекает в двух местах, но временно поправить ее можно.

– Я поставлю ведро под эту дыру. А потом, перед возвращением в Лондон, попробую нанять работника.

Эрик снова посмотрел на потолок.

– С осенними дождями она будет увеличиваться. Ничто не губит дом быстрее, чем вода.

– За исключением огня, – заметила Девина.

Эрик вздрогнул и пробормотал:

– Да, конечно… Я отвезу вас в гостиницу и сниму номер. Жить здесь, когда дом в таком состоянии, совершенно невозможно.

– Кровать, на которой я спала этой ночью, находится в другой части дома, и она вполне сухая. Все, что мне нужно, – это ведро под дырой, чтобы не приходилось постоянно вытирать пол.

– Но гораздо разумнее остановиться в гостинице, – возразил герцог.

– Я останусь здесь, спасибо.

– Тогда позвольте мне посмотреть, что можно сделать с вашей крышей…

Эрик прошелся по дому, затем вышел наружу, к карете.

– Надеюсь, у нас есть с собой какие-нибудь инструменты, – сказал он Напьеру, своему кучеру.

– Конечно. Никогда без них не езжу – вдруг что-нибудь случится с колесом… – Напьер подошел к задку кареты и открыл ящик, в котором хранил молоток, колышки и ломик. – Могу я спросить, зачем они вам, ваша светлость?

– Крыша этого дома сильно повреждена. Ремонтировать ее я не собираюсь, просто нужно поставить заплатку.

Напьер покусал нижнюю губу.

– Я б с радостью занялся этим, да только в последнее время больная нога задает мне жару. Боюсь, не смогу залезть из-за нее на крышу.

Нога Напьера давала о себе знать всякий раз, когда ее обладатель не хотел что-нибудь делать.

– Значит, я справлюсь сам. Здесь должен быть какой-нибудь амбар или сарай, где хранятся старые шиферные плитки. – И Эрик отправился на поиски.

В саду, на некотором расстоянии от дома, он обнаружил строение, раньше служившее каретным сараем и конюшней. Порывшись там немного, Эрик обнаружил стопку старых плиток. Взяв несколько штук и взвалив на плечо стремянку, он вернулся к парадному входу в дом, скинул сюртук и закатал рукава.

– Подгони карету ближе к портику, чтобы я мог на нее встать, – сказал Эрик кучеру. – Потом подашь мне лестницу, инструменты и черепицу.

Молча кивнув, Напьер взобрался на свое место и так ловко управился с лошадьми, что сиденье кучера оказалось прямо под карнизом портика.

– Если вы свернете себе шею, ваша светлость, надеюсь, меня в этом никто не обвинит, – пробурчал Напьер.

Эрик забрался наверх и встал на кучерское сиденье. Будь он проклят, если знал, что делает. Шею тут и впрямь можно свернуть. И он совершенно не понимал, почему это делает. Не понимал – и все-таки лез зачем-то на крышу. Но если он в семнадцать лет, после ночи, проведенной в борделе, сообразил, как привести себя в порядок, то уж с крышей как-нибудь справится. Во всяком случае, так ему казалось.