Онлайн книга «Путешествие стипендиатов»
С административной точки зрения Гваделупа делится на три округа. Они включают часть острова Сен-Мартен, примыкающую к голландским владениям, остров Сен-Бартельми, уступленный Швецией Франции, архипелаг Святых, входящий в округ Бас-Тер, главный город одноименного острова, остров Дезирад, входящий в состав округа Пуэнт-а-Питр, и, наконец, Мари-Галант, главный остров третьего округа. Этот колониальный департамент представлен в генеральном совете тридцатью шестью советниками, а в парламенте – сенатором и двумя депутатами. Экспорт Гваделупы составляет пятьдесят миллионов франков, импорт – тридцать семь миллионов, вся торговля ведется в основном с Францией. Что касается местного бюджета, – пять миллионов франков, – то он формируется из налогов на право вывоза колониальных товаров и потребление спиртных напитков. Дядя Луи Клодьона, брат его матери, господин Анри Баррон, был одним из самых богатых и влиятельных плантаторов Гваделупы. Он жил в Пуэнт-а-Питре и владел обширными земельными наделами в окрестностях города. Его состояние, житейская сметка, общительный характер, очень располагающий к себе внешний вид, забавная манера общения и неизменно хорошее расположение духа привлекали к нему людей и создавали друзей повсюду, где он появлялся. Сорокашестилетний холостяк, спортсмен, любитель поохотиться, хорошо поесть, он верхом объезжал свои обширные плантации и был настоящим сельским джентльменом, если это определение применимо к одному из колонистов с Антил. Это был тип американского дядюшки, денежного мешка, чудака, на которого могли рассчитывать его племянники и племянницы. Можно представить себе, с какой радостью и даже нешуточным волнением он сжал Луи Клодьона в объятиях, едва борт «Стремительного» коснулся причала. – Добро пожаловать, дорогой Луи, – воскликнул он. – Какое счастье увидеть тебя после пятилетней разлуки!.. Если я и не изменился так, как ты, то все-таки я не стал стариком, а вот ты превратился в достойнейшего молодого человека, честное слово!.. 
Он верхом объезжал свои обширные плантации и был настоящим сельским джентльменом – Дядюшка, – закричал Луи Клодьон, обнимая его, – да вы ничуть не изменились! – Вот и отлично! – улыбнулся господин Баррон, поворачиваясь к пассажирам, столпившимся на палубе. – Добро пожаловать, юные друзья моего племянника, и будьте уверены, наша колония чрезвычайно рада принимать лауреатов Антильской школы! Вслед за тем добряк пожал все протянутые ему руки и, обернувшись к Луи, осведомился: – Отец, мать, дети, как там они… в Нанте?.. – Все в добром здравии, дядюшка, хотя об их делах надо спрашивать вас… – И правда, только позавчера я получил письмо от сестры… Семейство в полном порядке!.. Да, меня просят принять тебя получше!.. Вот уж действительно совет, достойный моей дорогой сестрицы!.. Будущей зимой поеду их навестить, ее и всех домочадцев… – О! Как мы будем рады, дядюшка, к тому времени я уже окончу школу и буду дома… – Если, конечно, тебя не будет рядом со мной, чтобы скрасить мое существование!.. На этот счет я кое-что уже придумал… Ладно, там видно будет! В этот момент вперед выступил мистер Паттерсон, церемонно поклонился господину Баррону и произнес: – Позвольте, месье, представить вам моих дорогих подопечных… – Ба! – воскликнул плантатор. – Да ведь это, должно быть, мистер Паттерсон… Как дела, мистер Паттерсон?.. – Хорошо, насколько возможно после ужасного раскачивания во все стороны… – Я вас прекрасно знаю, – прервал его господин Баррон, – как и всех учеников Антильской школы, духовником которой вы и состоите. – Извините, господин Баррон, экономом… – Какая разница, духовником, экономом! – прервал его плантатор, разражаясь смехом. – Один ведет счет на этом свете, другой – на том!.. Лишь бы счет был в порядке!.. Не переставая говорить, господин Баррон переходил от одного к другому и, дойдя наконец до мистера Горация Паттерсона, сжал ему руку с такой силой, что, будь тот действительно духовником, бедняга пару дней наверняка не смог бы благословлять учащихся Антильской школы! А неугомонный колонист тем временем продолжал: – Приготовьтесь к высадке на берег, друзья мои!.. Вы будете жить у меня, все!.. Дом у меня большой, и будь вас в сто раз больше, и тогда вы не смогли бы съесть всего, что растет на моих плантациях… Вы конечно же едете с юношами, мистер Паттерсон… и, естественно, вы также, капитан Пакстон!.. Как всегда, капитан отклонил приглашение, а господин Баррон, не любивший ничего делать дважды, не настаивал. – Однако, месье Баррон, – заметил ментор, – мы, конечно, благодарим вас за гостеприимство, предложенное с таким… как бы это сказать?.. – Не говорите ничего… Это самое лучшее, мистер Паттерсон. – Но мы же вас стесним… – Стесните меня… меня!.. Неужели у меня вид человека, которого можно стеснить… и который вообще может почувствовать нечто подобное? К тому же я этого хочу! Против такой постановки вопроса возразить было нечего. Затем, когда мистер Паттерсон решил представить пассажиров по всей форме, плантатор решительно прервал его. – Да я всех их знаю, этих юношей!.. – воскликнул он. – В газетах были их фамилии, и могу поспорить, я знаю, кто есть кто! Вот, пожалуйста, англичане Роджер Хинсдейл, Джон Говард, Хьюберт Перкинс… и я вел дела с их семьями на Сент-Люсии, Доминике, Антигуа… Троим англичанам, безусловно, польстила эта фраза. – А вот, – продолжал господин Баррон, – этот высокий блондин… это Альбертус Лейвен, с Сен-Мартена… – Совершенно верно, месье, – подтвердил юный голландец, кланяясь. – А эти двое симпатичных молодцов, стоящие в сторонке, это конечно же Нильс Гарбо с Сент-Томаса, и Аксель Викборн с Санта-Круса… Ну как, пропустил я кого-нибудь!.. А вот ты, там, малыш с живым взглядом, непоседа эдакий, так и вертится туда-сюда, разрази меня гром, если в твоих жилах не течет французская кровь… – До последней капли, – подтвердил Тони Рено, – но родился на Мартинике. – Ну что же… в таком случае дал маху!.. – То есть как… дал маху?.. – Конечно!.. Когда француз родится на Антилах, он должен это делать только на Гваделупе, и нигде больше, потому что Гваделупа… это Гваделупа!.. – На свет появляются там, где придется!.. – воскликнул Тони Рено, разражаясь смехом. – Отлично сказано, малыш, – ответил господин Баррон, – не думай, что я в чем-либо обвиняю тебя… – Попробовал бы кто-нибудь это сделать с Тони, – заметил Луи Клодьон, – я бы ему не позавидовал! |