Онлайн книга «Путешествие стипендиатов»
После обеда все отправились на полуют, рассчитывая дождаться там ночи, чтобы разойтись по каютам. Скрытое тучами солнце еще не исчезло за горизонтом, и до полной темноты было еще далеко. В этот момент Тони Рено показалось, что он заметил на востоке парус, и почти тут же раздался возглас Уилла Мица: – Судно прямо по правому борту! Все взгляды обратились в ту сторону. Большое судно, шедшее под марселями и нижними парусами, появилось милях в четырех по ветру. Ветер для него был слабоват, и, идя под всеми парусами, оно должно было пройти борт о борт со «Стремительным». Луи Клодьон и Роджер Хинсдейл отправились за биноклями и начали рассматривать судно, которое шло курсом норд-вест и медленно приближалось. – Черт его принес! – пробормотал Джон Карпентер Гарри Маркелу. – Через час оно пересечет наш курс!.. Корти и остальные пираты пришли к тому же выводу. А что будет, если ветер совершенно стихнет? Ясно как день, оба судна проведут ночь на расстоянии полумили, а то и четверти мили друг от друга!.. Придется распроститься с планом сегодня же ночью сказочно разбогатеть! Если в первый раз, у берегов Ирландии, Гарри Маркел мог себя поздравить с тем, что не разделался до времени с пассажирами, то теперь обстоятельства изменились. Деньги миссис Кетлин Сеймур были уже на борту, но как довести до конца задуманное, имея рядом проклятое судно?! – Тысяча чертей! – повторял Джон Карпентер. – Когда же мы наконец разделаемся с этим пансионом?.. Неужели придется ждать следующей ночи?.. Судно между тем, воспользовавшись последними дуновениями ветра, приближалось к «Стремительному». Вот-вот они разминутся… Это было большое трехмачтовое судно, направлявшееся либо к одному из Антильских островов, либо в один из мексиканских портов. Что касается его принадлежности, то определить ее было невозможно, поскольку флаг на бизани был спущен. Но, судя по конструкции и такелажу, оно было американским. – Непохоже, что оно идет с грузом… – заметил Магнус Андерс. – Точно, – ответил Уилл Миц, – ручаюсь, оно идет с балластом. Минут через сорок судно было не более чем в двух милях от «Стремительного». Поскольку течение сносило «незнакомца» в этом направлении, Гарри Маркел надеялся, что он обгонит «Стремительный». Если чужак окажется милях в пяти-шести от барка между часом и четырьмя утра, то, даже если предположить, что на борту завяжется борьба, крики на таком расстоянии слышны не будут. 
– Черт его принес! – пробормотал Джон Карпентер Гарри Маркелу Полчаса спустя, когда сумерки окончательно сгустились, последнее дуновение ветерка исчезло. Оба судна замерли неподвижно менее чем в полумиле друг от друга. Часов в девять мистер Паттерсон спросил сонным голосом: – Ну что ж, друзья мои, а не пора ли нам по каютам?.. – Еще не поздно… мистер Паттерсон, – ответил Роджер Хинсдейл. – А спать с девяти вечера до семи утра явно многовато, мистер Паттерсон, – добавил Аксель Викборн. – А то вы вернетесь в Европу толстым как монах, мистер Паттерсон, – объявил Тони Рено, показывая руками воображаемый объем живота. – На сей счет можете не беспокоиться, – ответил ментор. – Я всегда буду держать себя в разумных границах, как раз между худобой и тучностью. – Мистер Паттерсон, вы знаете поговорку, дошедшую до нас от средневековых мудрецов?.. – не унимался Луи Клодьон. И он начал цитировать первые строки дистиха Салернской школы [250]: – Sex horas dormire, sat est… [251] – Juveni senique [252], – продолжил Хьюберт Перкинс. – …Septem pigro [253], – подхватил Роджер Хинсдейл. – Nulli concedimus octo! [254] – закончил Джон Говард. Излишне говорить, что мистер Паттерсон был несказанно польщен, услышав латинскую цитату последовательно из уст всех лауреатов. Однако сон окончательно сморил ментора, и он заявил: – Оставайтесь, если вам нравится, на полуюте дышать вечерним воздухом… Но я… отправился бы… лучше бы… нет, я все же пойду лягу… – Доброй ночи, мистер Паттерсон! – хором пожелали юноши. Ментор спустился на палубу и отправился к себе в каюту. Вытянувшись на койке и приоткрыв иллюминатор, дабы обеспечить приток ночного воздуха, он заснул сном праведника, пробормотав перед этим: – Rosam… letorum… angelum! Еще час Луи Клодьон с друзьями провели на свежем воздухе. Они беседовали о путешествии на Антилы, вспоминали наиболее яркие эпизоды и мечтали о том, с какой радостью и интересом будут восприняты дома их рассказы об увиденном на архипелаге. Точно так же, как Гарри Маркел приказал зажечь огонь на верхушке фок-мачты, капитан неизвестного судна зажег свой на носу. Эта предосторожность принимается темными тропическими ночами, когда течения и противотечения могут вызвать столкновение судов. С полуюта можно было различить сигнальный фонарь соседнего судна, перемещавшийся на одном месте вверх-вниз под действием океанской зыби. На этот раз Тони Рено дал себе обещание ни в коем случае не превысить sex horas, столь усиленно рекомендуемых Салернской школой. Еще не будет и пяти, когда он выйдет из каюты и поднимется на полуют. И если неизвестное судно будет еще на траверзе «Стремительного», можно будет сигналами выяснить его принадлежность. Наконец часам к десяти все пассажиры уже спали, за исключением Уилла Мица, который прохаживался по палубе. Тысяча мыслей теснилась в его голове. Он думал о Барбадосе… куда вернется теперь только года через три-четыре… о матушке, которую увидит так нескоро… о службе на «Элизе Уорден»… о новой должности… о плаваниях в неизведанные моря и страны… Затем его мысли вернулись к «Стремительному», на котором он плыл к месту службы… к этим веселым юношам, что были ему так симпатичны… Особенно в душу ему запали Тони Рено и Магнус Андерс из-за их любви к морю и плаваниям. |