Книга Город псов, страница 16 – Александр Горский

Пить одному больше не хотелось, а другого занятия Лунин себе придумать не мог. Докурив, он убрал остатки мяса в холодильник и, выключив во всей квартире свет, пошел в спальню. Спустя минуту свет погас и там.

На новом месте Лунин спал беспокойно, и, несмотря на то что не включал будильник и встал с кровати только около девяти, все равно чувствовал себя разбитым. Кофе и уже привычно выкуренная у открытого окна сигарета несколько улучшили его настроение. За окном одна за другой проезжали машины, куда-то спешили люди, город жил обычной, такой же, как в Среднегорске, может быть, чуть более спокойной, размеренной жизнью.

Без десяти одиннадцать белый «форд-эксплорер» остановился возле высоких, обитых кованым железом, массивных деревянных ворот. Впрочем, их массивность чудесным образом сочеталась с основательностью всего мощного глухого забора, за которым и жил человек, ради которого Лунин приехал в Засольск. Иван Андреевич Короленко, писатель, создающий в своих книгах жестокий и неповторимый мир страха и насилия. Вот только кто-то, не боящийся ни первого, ни второго, решил проверить, насколько неповторим мир, созданный писателем, и убедился, что нет ничего невозможного.

Недалеко от ворот в заборе была проделана калитка, как и вся ограда, она была выполнена из массивных потемневших от времени досок, а вместо звонка к калитке была приделана тяжелая железная колотушка. Лунин взглянул на часы, до назначенного времени оставалось еще восемь минут. Илья решил выждать еще минуты три-четыре, этого как раз должно было хватить ему, чтобы спокойно покурить и еще раз обдумать детали предстоящего разговора.

Без двух минут одиннадцать Лунин подошел к калитке. Он только протянул руку к стальной колотушке, как створка бесшумно распахнулась. От неожиданности Илья вздрогнул. Перед ним стоял высокий, крепкого телосложения мужчина с лицом, явно не выражающим радости по поводу визита незнакомого человека.

— Подсматривал, что ли? — быстро пришел в себя Лунин.

— Наблюдал, — в тон ему отозвался здоровяк.

— И давно?

— Как машина подъехала — так и смотрел.

— А чего раньше не открыл?

— Зачем, — пожал могучими плечами мужчина, — ты не хотел заходить, я и не открывал.

— Логично, — решил завершить диспут Лунин, — я к Ивану Андреевичу.

— Так здесь все к Ивану Андреевичу, — ухмыльнулся здоровяк, — проходи, коль приехал.

Еще с улицы, разглядывая протянувшуюся метров на пятьдесят фасадную часть забора, Лунин понял, что писатель владеет неплохими земельными угодьями, но только пройдя за калитку, он смог оценить размеры уходящей вглубь метров на сто, а может, и больше территории, заросшей огромными, стремящимися стволами прямо в небо вековыми соснами. Сам деревянный двухэтажный дом писателя с бревенчатыми толстыми стенами и небольшими забранными коваными решетками окнами напоминал готовую к обороне крепость, чем обитель творческой личности.

Впрочем, с обеих сторон от массивного, подпираемого мощными колоннами крыльца к дому были сделаны две пристройки. Веранда с огромными панорамными окнами и открытая летняя терраса, на которой Лунин заметил удобно расположившегося в кресле немолодого худощавого человека в очках.

Илья двинулся к крыльцу вслед за встретившим его мужчиной. Дойдя до крыльца, здоровяк посторонился и приглашающе махнул рукой.

— Прошу. — Он криво усмехнулся и зашагал куда-то в сторону расположенных в глубине участка хозяйственных построек, оставив Лунина наедине с хозяином дома.

Илья медленно, не желая показаться суетливым, поднялся по широким дубовым ступеням и понял, что опять ошибся.

Наедине с писателем он не был. Одна из двух лежащих у ног Короленко овчарок оскалила пасть и негромко, но тем не менее угрожающе зарычала, вторая, наклонив голову набок, внимательно изучала замершего на месте следователя.

— А я вот сейчас порычу кому-то по заднице, — услышал Лунин мягкий приятный голос, — идите-ка лучше погуляйте, нечего мне тут шерстью трясти.

Иван Андреевич, а это, без всякого сомнения, был он — Илья узнал его по фотографии в Интернете, вскочил с кресла и сделал несколько быстрых шагов навстречу Лунину.

— Рад, необычайно рад вас видеть. — Он энергично затряс Илье руку. — Я что-то непонятно сказал? — Он взглянул на севших, но явно не собирающихся никуда уходить овчарок. — Мне что, перейти на французский? Гуляйте! Allez marcher! ^[1]

Собаки неторопливо встали и, поочередно обнюхав ноги вновь на всякий случай замершего Лунина, спустились на лужайку перед домом, однако далеко уходить не стали, расположившись всего в нескольких метрах от террасы.

— Учим с ними французский, — весело объяснил Иван Андреевич, — так они теперь русский забывать стали. Хотя, — он с улыбкой погрозил овчаркам маленьким кулачком, — я думаю, притворяются. Чтобы Бонни что-то забыла, такого в жизни быть не может.

— Французский, — Лунин удивленно смотрел на писателя, — с собаками?

— Ну а с кем же? — в свою очередь удивился Короленко, — не с Фадеем же. Вы ведь с Фадеем уже познакомились?

Сообразив, что речь идет о встретившем его у калитки мордовороте, Лунин кивнул.

— Ну вот, чему его научишь?! — воскликнул Короленко. — Хотя, представьте, я пробовал. Дальше «Je m’appelle ^[2] Фадей» мы не продвинулись, — он вздохнул, — так что уж лучше с собаками.

— Bonnie, combien de personnes voyez-vous? ^[3]

Лунин, учивший в школе немецкий, и с тех пор успевший почти полностью растерять свои немногочисленные познания в языках, вопроса не понял. В отличие от дважды пролаявшей овчарки.

— Charmante! ^[4] — всплеснул руками Иван Андреевич. — Видите, я спросил у Бонни, сколько человек она видит, и она ответила правильно.

— Да уж, — покачал головой Лунин, — а рядом, я так понимаю, Клайд?

— Не угадали, — рассмеялся Короленко, — хотя ход ваших мыслей, молодой человек, мне понятен. Вторая собака — Конни. Бонни и Конни, две девочки. Сашка! — крикнул он, перевесившись через перила террасы. — Мы сегодня кофе дождемся?

— Иду уже, — откуда-то издалека послышался уже знакомый Лунину голос.

— Да что ж вы стоите, располагайтесь, — спохватился Короленко и потянул Лунина за рукав к столу, на котором уже стояли две кофейные пары, а также два коньячных фужера. Самой бутылки на столе не было, но Илья понимал, что фужеры на стол, в отличие от фруктов, просто так не ставятся.