Книга Окно напротив, страница 58 – Елена Сокол

- Нет, нет, пожалуйста! Нет, Сереж! Остановись!

Донских остановился и вздрогнул, словно мое прикосновение могло обжечь его кожу. Он опустил глаза, пытаясь рассмотреть в полумраке мое лицо, и в этот момент его окружили парни из компании, стоявшей рядом. Они что-то кричали, жестикулировали. Один опустил руку ему на плечо, другой уперся в грудь и попросил успокоиться. Серега резко дернулся, пытаясь отойти от них. Тогда они попытались усмирить его, выкручивая руки. Я обернулась.

Дальше все было, как в замедленном кино.

Сергеев, который уже успел подняться на ноги, вытер кровь рукавом рубашки и молниеносно бросился в нашу сторону. Ярость, горящая в глазах. Боль, ненависть, гнев, жажда мести, - ужасный коктейль из чувств, написанный на его лице. Машка, падающая на траву в попытке остановить его. Смоляков, получивший от друга толчок в грудь, и рухнувший следом. Крики свидетелей этой неприглядной сцены. Пара шагов, разделявших соперников, преодоленная Костей за миг. И удар.

Мощный и отчаянный хук справа в лицо человеку, который даже не может защититься, потому что его руки удерживают с обеих сторон. Глухой звук падения. Мат, летящий со всех сторон. Голова Донских, отлетевшая назад и замершая. Его прикрытые веки, сильные руки без движения, распростертые вдоль тела.

Мое сердце остановилось.

- Пошли, - пальцы Кости, еще не отошедшие после удара, сомкнулись на моем запястье, словно наручники.

- С ума сошел?! – попыталась освободиться я.

Он не собирался меня отпускать. В тонкой полоске света я видела его глаза, налитые кровью. Его искривленный в гневе рот.

- Пошли, нам больше нечего здесь делать, - он запрокинул голову, свободной рукой осторожно потрогал свой нос и затем смачно сплюнул на траву.

Я повернулась на Машкин крик. Она уже сидела на коленях возле лежащего Донских. Лица самого Сереги мне не было видно, над ним с другой стороны склонился Смоляков. Незнакомые мне люди подтягивались ближе и продолжали окружать их плотным кольцом.

- Нет! – крикнула я Косте, чувствуя, что его пальцы смыкаются еще сильнее, причиняя мне почти нестерпимую боль. – Отпусти меня!

Он смахнул тыльной стороной ладони струйку крови, вытекающую из носа.

- Ты пойдешь со мной.

Сказано тоном, не терпящим возражений.

- Посмотри, что ты сделал с человеком! – попыталась вырваться я.

Мои волосы разметались по плечам, во рту пересохло. Он дернул меня в очередной раз, притягивая ближе к себе. Мы оказались в каких-то сантиметрах друг от друга. Я почувствовала не только его дыхание, но и тяжелый запах крови. Запах, преследующий меня на работе и там же ощущавшийся совершенно по-другому. Безразлично. Ровно. А здесь…

Мои мысли были там, с Серегой, лежащим в паре метров от меня на траве без движения, и окруженным людьми, чьи голоса звучали все тревожнее. И как этот подлец, не державший в руке ничего тяжелее скальпеля, мог уложить такого здоровяка, как Донских?

- Тебе-то что? – Костины губы изогнулись в полуулыбке. – Вон сколько народу кругом, и одни медики.

- Пусти меня!

- Он же первый меня ударил.

- Оставь меня уже в покое! Мне больно!

Он грязно выругался. Я замерла, пытаясь разглядеть в нем хотя бы след того парня, что так красиво ухаживал за мной. Его пальцы разжались, на лице было написано разочарование.

- Если ты не пойдешь со мной, считай, что все кончено.

Он пьян, что ли? Заморгал, мотнул головой.

Сергеева вдобавок еще и штормило: неуверенно переступал с ноги на ногу, прерывисто дышал. То ли от полученного удара, то ли от количества выпитого.

Я отошла на шаг назад и покачала головой. Все в этом человеке теперь казалось чужим. Захотелось вычеркнуть из памяти все минуты, проведенные вместе. Все исправить, попросить прощения. Взять назад все сказанные слова, уйти и отмыться от прикосновений нелюбимого.

- Не пойду…

Он выругался и сплюнул мне под ноги. Я развернулась и бросилась в толпу. Просто втиснулась в самый ее центр и опустилась на колени.

- Сколько пальцев видишь? – уже спрашивал Илья.

- Двенадцать. – Донских вскинул руки в попытке встать. Выглядел он слегка потерянным.

- Плохо дело.

- Да шучу я, - попытался рассмеяться Серега, присел, дотронулся до щеки слева и сморщился от боли. – Где этот п…?

- Сбежал, - ответил кто-то в толпе.

- Тошнит? Голова болит? – спросила я, немного подвигая Смолякова. – Отойдите, пожалуйста, ребята, нам нужен свет!

Люди послушно стали отходить в сторону. Серега сидел и внимательно смотрел на меня. Под левым, уже начинавшим заплывать, глазом росло красное пятно. Он дышал тяжело, словно только что одолел переход через Альпы. И не отрывал от меня глаз.

- Дай сюда руку, - сказала я, - нужно проверить пульс.

Он улыбнулся, и моя грудь вдруг переполнилась любовью. Казалось, вдохну сейчас, и она лопнет.

Я взяла его руку, перевернула ладонью кверху и поняла вдруг, что совершенно бесполезна, как врач. Мое сердце билось настолько громко и быстро, что заглушало все вокруг.

Или его сердце.

Или наше, общее.

От этого прикосновения все пульсировало вокруг.

Я уселась рядом на траву и опустила голову. Слышно было, как Машка за моей спиной разгоняет всех зевак, призывая одних расступиться, других просто свалить и продолжить празднование в помещении. Люди неохотно подчинились и отошли в сторону. Многие из них зашли обратно в дом.

- Отстань уже от него, - дернула она Смолякова, - видишь, человек в надежных руках.

Он немного поворчал, встал, и они тоже ушли обратно в помещение.

Я отпустила Серегину руку.

- Все нормально? – спросил он.

- А? – Я немного запуталась в своих чувствах и в оценке происходящего. Не говоря уже о подсчете пульса. Опростоволосилась, будто и не было стольких лет работы на скорой. – Да, с тобой, кажется, все нормально.

- Хорошо меня приложил твой дружище!

- Прости. Но ты сам начал. Вполне возможно, что ему нос сломал.

- Он заслужил!

Мне тотчас вспомнились слова Кости о моей внешности.

- Я слышала…

- Тем более. – Донских пощупал свой затылок. - Он трус.

- Ему нельзя было лезть в драку.– Я протянула руку и осторожно пощупала со всех сторон его голову. – Он хирург. Ему надо руки беречь.

- Мари, - произнес Серега, пронизывая меня своим горячим дыханием. И от его слов меня будто током прошило. Пять лет никто не называл меня этим именем. – Ты еще успеешь его догнать.