Онлайн книга «Период распада. Апофеоз войны»
|
– Я не отдам им лекарство. – Тогда они заберут его у вас силой! Точно так же, как вернули нас сюда. Они ни перед чем не остановятся. – И что вы предлагаете? – Казалось, Большаков совсем растерялся, начал ходить по комнате, не находя себе места. – Единственное верное средство – бежать. – А лекарство? Если я не хочу отдавать его тем, кто сейчас сидит в «Куполе», это не значит, что не дам его другим людям, оставшимся в живых. Я просто обязан найти лекарство и спасти оставшихся. Да и мои разработки, я не могу оставить все тут! Охотники ведь могут воспользоваться ими! – Необходимо уничтожить эту лабораторию. Спалить дотла. А лекарство… мы найдем другую лабораторию, и вы закончите то, что начали. Я вам обещаю. Большаков задумался. Хотел что-то ответить, но в коридоре раздались шаги – на караул заступали бойцы. Не произнося ни слова, Семен Павлович вышел из комнаты и за этот вечер не проронил больше ни слова. * * * – Как это – не тот? – возмутился Нерон. – Не тот, – только и смог ответить Каша. Перед глазами у него все кружилось, а в голове натужно загудело. Стало совсем плохо. «Господи, как же так?! – почти на грани обморока думал старик. – Как так вышло? Где мы? Куда теперь? Как быть? Сколько времени потеряно? Сколько еще потеряем впустую, чтобы выбраться отсюда? Господи…» – Не туда повернули, что ли? – предположил Марио, тоже выглядывая в окно. Увидеть, впрочем, там мало что можно было – непроницаемая белизна застилала все вокруг. – Наверное, – обреченно пожал плечами старик. Злость начала закипать в груди: уж лучше бы эти парни оставили его на дороге, чем привезли черт знает куда! – И где мы, по-твоему? – спросил Нерон, притормаживая. – А мне-то откуда знать?! – Ладно, не будем терять самообладания, – видя, что старик начинает нервничать, произнес Марио. – Сейчас разберемся. Автомат! – Я! – Остаешься за старшего. Все остальные – за мной. – Зачем? – нахмурился Нерон. Выходить наружу, в холод, из нагретого салона он явно не хотел. – Оглядимся. Может, какие вывески или указатели найдем. Да и надо бы до рассвета где-то переждать вьюгу. – Зачем?! – снова спросил Вовка. – Что ты заладил? – проворчал Изолента. – Отвянь! Я говорю, зачем нам это? Рванем лучше сейчас напрямки… – Нет, – осадил его Марио. – Ты же знаешь, что это опасно. Переждем до рассвета, там и буря стихнет. – На полчаса – максимум! А потом… – Этого хватит, чтобы вернуться на верную дорогу. Да и отдохнуть не мешало бы. – Ну да. И пожрать! – грустно добавил Нерон, натягивая шапку на голову и нехотя выходя из машины. – Тебе все об одном – пожрать! – заворчал на него Изолента. – А тебе все об одном – нажраться! – Да иди ты! – Сам иди. С перебранками парни вышли на улицу. Каша тоже последовал за ними, но его остановил Марио: – Нет, вы оставайтесь здесь. Отдохните. А мы пока прогуляемся. – Я тоже, – начал сопротивляться старик. Но Ник настоял на своем. – Не стоит, без вас мы быстрее управимся. Найдем убежище и вернемся. Постерегите машину. Вон, и Сальвадора успокойте, а то он чего-то занервничал, под сиденье забился. Собака вылезла из-под кресла и, прижав хвост, прижалась к старику. Каша погладил пса за ухом. – Ладно, – наконец согласился. – Подожду. – В-в-все н-нормально будет, – произнес Автомат после некоторой неловкой паузы, возникшей, когда парни ушли. Аркадий кивнул. – А это п-правда, что вы нам расск-к-казали? – Правда, – устало ответил Каша. – Я не сумасшедший и не обманщик. – Значит все-таки к-к-кто-то делает п-п-противоядие, – мечтательно произнес Автомат. – Они убивают людей! – с нажимом произнес старик. – Так что, если и удастся создать лекарство, нам его точно не видать. Леня заметно погрустнел. – Тебе-то зачем это противоядие? – попытался подбодрить его старик. – Ты ведь не болеешь. – Да я б-бабе Лене хотел п-помочь. – Какой бабе Лене? – Соседка наша п-по лестничной к-к-клетке. Она мне часто п-помогала, заб-б-ботилась, а когда чума эта п-п-пошла, единственная и осталась у м-м-меня. – Родители умерли? – Умерли, – кивнул Автомат. – Давно уже. – Как это? – Отца-то я совсем н-не знал – он с мамкой расстался еще до м-моего рождения. Отчим один меня растил. Мать п-п-п-пила, потом в сарае п-повесилась. Отчим тоже, конечно, пил, но не та-ак сильно, не к-каждый день. П-пенсии его по инвалидности едва хватало на житье, да и ту п-п-пропивал. А баба Лена, соседка наша, иногда подк-к-кармливала меня. В первую волну б-болезни отчима сразу сруб-б-било. За один день сгорел. Кровью харкал. Баба Лена потом к-коробку с кедами принесла – отчим к-купил с пенсии, хотел на д-день рождения мне подарить, да ей отдал до времени – боялся п-п-пропить. Вот она, баба Лена, до последней волны держалась и все мне п-помогала. А к-когда уже все в нашем г-городке умерли, я решил уходить. Не знаю даже п-п-почему, не смог п-просто, наверное, ост-т-таваться в квартире. Вот, ребят встретил, – парень затих, задумавшись о чем-то своем. – А так здорово было бы лекарства от б-болезни этой получить. Я бы б-б-бабе Лене сразу же помог – она в последнее время подк-к-кашливала. Вернулся бы, наверное, т-тогда об-б-братно к себ-бе д-д-домой. – Последнюю фразу он выговорил с трудом – начал сильно переживать и от этого еще больше заикаться. Старик кивнул, ничего не ответил. Что тут скажешь? Вдруг пес зарычал, подскочил к двери, выгнул спину. Начал лаять. – Сальвадор, т-ты чего? – встревожился парень. – Сядь на м-место! Но тот не слушал его. Наоборот, начал лаять сильнее, с опаской поглядывая на дверь. Там, средь белизны вьюги, внезапно показалась серая тень и начала быстро приближаться к машине. * * * Было тошно, сильно кружилась голова, хотелось пить. Вика лежала на чем-то твердом, то ли кушетке, то ли на полу, еще не придя окончательно в себя, и тихо постанывала. Боль сдавливала виски. Девушка плавала в густом сиропе боли, то выплывая наружу, то погружаясь глубоко-глубоко, почти на самое дно. И там, в этой черноте, не было ничего, кроме вкрадчивого шепота, который рассказывал ей о том, кто она такая и почему здесь оказалась. Говоривший был черным вороном. И только благодаря его голосу Вика не сошла с ума. Сначала он рассказал ей про нее саму – кто она такая. Потом – о старике по прозвищу Каша. А напоследок поведал о том, как она здесь оказалась. Вика все вспомнила, и от этого стало на душе горько, словно напилась она отвара полынного до тошноты. |