Книга Тринадцать ящиков Пандоры, страница 20 – Терри Пратчетт, Томаш Колодзейчак, Святослав Логинов, и др.

Толпа притихла. Они, видно, ждали, что я совершу чудо. А я не мог. Я опоздал. Среди других был и мальчик-попрошайка: он жевал ломоть папайи, обливаясь сладким соком, и наблюдал за мной с неподдельным интересом.

Мне запомнилась поза мертвеца — он лежал на желтой от пыли, чахлой траве. Около старого муравейника, среди мятых, высосанных досуха пластиковых пирамидок и прочего мусора. Одна нога была поджата, а левая рука — вытянута вперед, словно он из последних сил, в отчаянном броске пытался до чего-то дотянуться. Умирая, он последним усилием сгреб в кулак растущую рядом траву. Единственную зеленую, живую кочку среди вытоптанной, выжженной солнцем растительности. И его мертвый, посеревший кулак с торчащей между пальцами сочной зеленью я запомню надолго.

— Псссст! Псссст!

Обернувшись, я увидел здоровенного чернокожего парня: бритый наголо, в ярко-желтой рубашке, в шортах, за поясом — пистолет:

— Зачем трогал? Кто ты такой?

— Врач… — Я замялся. Какой я, по правде говоря, врач? Уж четверть века — офисный работник, специалист по бумажкам. — Он умер.

— Без тебя знаю! Из какой больницы? Название, адрес?

— Я… Не из больницы. Сюда приехал по делам, на несколько дней.

— По каким делам? К кому? — Он подошел вплотную, небрежно положив пальцы на рукоять. Несмотря на жару, спина у меня похолодела.

— Здесь будет конгресс «Африка. Здоровье. Будущее», может, слышали? Съедутся министры со всей Африки и большие международные начальники. А кто вы? Почему разговариваете в таком тоне? И почему я должен отвечать на вопросы?

Притихшая до этого момента толпа вдруг пришла в движение. Люди дрогнули и подались назад. Каждый старался сделать это незаметно и не спеша, но синхронность произвела на меня впечатление. Видимо, так и начинаются крупные неприятности?

— Я полицейский! А ты, я смотрю, очень наглый белый. Сейчас мы поедем в участок и там выясним, какое отношение ты имеешь к смерти этого человека. — Он оскалился, глядя мне прямо в глаза.

— Он действительно врач, а ты, хотя и с пистолетом, но, вообще-то, без формы. — Вмешался в разговор высокий чернокожий мужчина. На нем были деловой костюм с коротким рукавом, галстук и даже начищенные до блеска туфли. Лицо незнакомца было безжалостно изуродовано оспой. Видимо, он только что подошел, иначе я бы его приметил. — Нечего цепляться! Ты же знаешь, он ни при чем. Он врач, приехал сюда спасать людей. Может, когда-нибудь спасет и тебя.

Полицейский прищурился, постоял несколько секунд, оценивающе меня разглядывая. Потом сплюнул мне под ноги и, указав на труп, еле слышно произнес:

— Больше его не трогай.

Демонстративно отвернувшись, он подошел к потрепанному мотоциклу и сел около него на корточки, устроившись в тени. Зеваки начали расходиться, окончательно потеряв интерес к мертвому и убедившись, что живые их тоже представлением не порадуют.

Незнакомец взял меня под локоть и отвел в сторону:

— Вы или сошли с ума, или первый раз в Африке, если так разговариваете с полицейским.

— Да откуда я мог знать?.. И все же, спасибо! — Я улыбнулся: — А вы почему с ним так разговаривали?

Он засмеялся:

— Мне можно, меня тут знают. Джордж Удиолу, можно просто Джо.

— Алеш Ковач.

Мы пожали руки.

— Вы действительно врач?

— Был сто лет назад. А сюда приехал просто зачитать доклад на конгрессе… — Почему-то мне стало неловко.

— Понятно, — он вздохнул. — Ну а я сам себе и клиницист, и администратор. Больше практик, конечно. У меня сельская миссионерская больница, в восьмидесяти километрах от города.

— А что делаете тут?

— Еду выпрашивать деньги у федеральных толстосумов. — Он посмотрел на часы: — Вы в город?

— Да.

— Могу подвезти.

— Все в порядке, меня должен забрать водитель.

— Что ж, хорошо. — Джо уже собирался уйти, но, видимо, что-то вспомнил, обернулся. — Знаете, нам выделили небольшие деньги на организацию школы при госпитале. Я пытаюсь найти добросовестных кандидатов на должность учителя. Вы тут проездом, но вдруг на конференции познакомитесь с кем-нибудь подходящим…

— Обязательно вам сообщу, — дежурно ответил я.

Он улыбнулся и протянул мне визитку, хотя оба мы понимали, что я никогда ею не воспользуюсь.

Пряча в карман карточку, я обнаружил, что забыл смартфон на столике в кафе, махнул рукой на прощание и поспешил обратно.

Старик оказался на месте. Смартфон тоже. На столе стояли запотевшая бутылка воды и две чашки кофе.

— Угощайся.

— Спасибо, — пробурчал я, наливая стакан воды.

— Говорят, храбрые редко умирают своей смертью. Впрочем, глупые тоже. Тут популярен такой бизнес — людей похищают, а потом у родственников требуют выкуп. Слыхал?

Мои руки заметно дрожали. Наверное, только сейчас я осознал, что у того парня был чертов пистолет!

Голова раскалывалась. Я полез в рюкзак, за баночкой с таблетками.

— Вы, белые, всегда забываете об осторожности. Наверное, потому что везде считаете себя хозяевами положения. Даже здесь вам в голову не приходит, что вы не у себя дома. — Дии Акпа убрал книгу и надел темные очки. Похлопав по сумке, он добавил: — Если так пойдет и дальше, твоя голова вполне может вернуться домой в таком же джутовом мешке.

Я надавил изо всех сил — крышка с хрустом провернулась, баночка выскользнула из потных ладоней и упала на землю. Я нагнулся, заглянув под стол: таблетки разноцветной мозаикой лежали в пыли. На дне осталась пара оранжевых пилюль, витаминный комплекс, от которого нет никакого толку.

Подбирать остальные таблетки было бессмысленно. Теперь любая из них может подействовать скорее как слабительное.

— Не будь Томми, — сказал голос надо мной. — Не повторяй ошибок прошлого. Ты ничего не сможешь изменить.

— Томми? — Я выпрямился так резко, что больно задел ухом за край стола. Готов поклясться: только что видел его ноги, но соседний стул оказался пуст. Дии Акпа исчез.

* * *

Чимези забрал меня через двадцать минут, скупо извинившись за опоздание. Я не стал рассказывать увальню про необычного старика, лишь спросил, что он знает о дядюшке с мешком. Ответ был такой же: жуткий демон, страшилка для детей. Но, судя по лицу, сам он в эту страшилку верил не меньше любого местного ребенка.

Дальше мы ехали молча. Я прислонился виском к чуть прохладному пыльному стеклу, чтобы облегчить головную боль. Но она не отпускала — нарастала, пульсировала, становилась невыносимой.

Пытаясь вздремнуть, я прикрыл глаза.

— Вы теперь будете работать вместо господина Томаса?

— Нет. Просто зачитаю его отчет и вернусь домой.