Онлайн книга «Львы Сицилии. Сага о Флорио»
|
Шорк, шорк. Это шорканье — как пощечина. Все пошло не так, как они ожидали. Все. Иньяцио собирает бумаги, вытряхивает джутовый мешок, чтобы сложить туда мусор. Большой таракан падает ему под ноги. Шорк, шорк. Сердце — маленький камушек, который можно сжать в кулаке. Отбрасывает таракана носком ботинка. * * * В полдень уборка окончена. На пороге Паоло — босой, рукава рубашки засучены — вытирает разгоряченное лицо. В лавке пахнет мылом. Мальчик протирает полки и оставшиеся альбарелло — аптекарские сосуды, расставляя их, как велит Паоло. — А, выходит, правда! Открылись, значит. Паоло оборачивается. На пороге средних лет мужчина, у него светлые голубые глаза, кажется, будто они выцвели на солнце. Глубокие залысины оставляют открытым высокий лоб. На нем костюм из добротного сукна и пластрон с золотым зажимом. Позади него — девушка с жемчужными сережками, в накидке, отделанной атласом, под руку с молодым человеком. — Что, Доменико Боттари сдал лавку в аренду? — спрашивает молодой. Паоло переводит на него взгляд. У юноши громкий, уверенный голос, лицо усыпано веснушками. — Я владею этой лавкой вместе с моим братом и зятем. — Паоло протягивает для приветствия руку, предварительно вытерев ее о штаны, подвернутые на щиколотках. — Вы — хозяева? — лицо юноши кривится в насмешке. — Хозяева сами полы моют? — Еще один калабриец! — восклицает девушка. — Сколько их тут? Как смешно они говорят, нараспев! — Что вы намерены делать? Тоже торговать пряностями? — пожилой господин не обращает внимания на замечание девушки. Может, это дочь? Возможно, думает Паоло, они похожи, и очень! Молодой подходит к нему, смотрит изучающе. — Или будете торговать незнамо чем? У кого товар будете брать? — Думаю, у вас связи с калабрийцами и неаполитанцами. У них будете закупать пряности? — снова спрашивает пожилой. — Я… мы… — Паоло хотел бы остановить эту канонаду вопросов. Он смотрит по сторонам, ищет Иньяцио, но тот ушел к плотнику за досками, чтобы починить полки и покосившиеся стулья. На углу рядом с лавкой появляется подмастерье. В руках у него ведро, он смотрит на этих двоих с благоговением. Паоло зовет его, но понимает, что нет, тот не подойдет. Пожилой подходит к дверям. — Разрешите? — входит, не дожидаясь ответа. — При Боттари лавка худо-бедно торговала, но с некоторых пор… — Одним беглым взглядом он оценивает ситуацию. — Вам придется поработать, прежде чем вы сможете продать что-то путное. Если не знаете, у кого покупать и как продавать, не продержитесь и дня. Бьюсь об заклад, проработаете с Рождества до Святого Стефана [2]. — Пожилой господин потирает руки. Паоло прислоняет метлу к стене, опускает засученные рукава. Теперь его голос не столь дружелюбен. — Правда ваша. Но нам достанет и средств, и сил. — Удача тоже не помешает. — Юноша проходит в лавку следом за пожилым господином. Рассматривает полки, подсчитывает альбарелло, читает надписи на бальзамариях. — С этим мусором далеко не уедете. Это вам не Калабрия. Это Палермо, столица Сицилии, здесь не место голодранцам. — Он берет бальзамарий, проводит пальцем по трещине на сосуде. — Уж не думаете ли вы, что вам пригодится этот хлам? — Мы знаем, где брать товар. Мы — торговцы пряностями, у нас есть свое судно. Мой зять будет подвозить нам товар каждый месяц. Устроимся сами и все тут устроим. — Паоло невольно оправдывается перед этими людьми, которые над ним насмехаются, хотят поставить его в глупое положение. — А! Так вы обычные торговцы, не фармацевты! Молодой человек толкает локтем пожилого и говорит, не удосужившись перейти на шепот: — А что я вам говорил? Мне показалось странным… В гильдию фармацевтов не поступало запросов, и в гильдию лекарей тоже. Лавочники они. — Да. Ты прав, — отвечает пожилой. Паоло хотел бы выгнать их прочь: пришли, любопытствуют, задирают… — С вашего позволения, мне нужно закончить работу. — Он указывает им на дверь. — Всего хорошего. Старик перекатывается с носка на пятку. Бросает на Паоло насмешливый взгляд и, щелкнув каблуками, выходит из лавки, не прощаясь. * * * Вернувшийся Иньяцио застает Паоло с напряженным лицом и дрожащими руками. Он переставляет с места на место бальзамарии и альбарелло, угрюмо смотрит на них, качает головой. — Что тут было? — спрашивает Иньяцио. Что-то явно произошло в его отсутствие. Брат расстроен. — Зашли три добрых человека. Двое мужчин и девушка. Набросились с вопросами. Кто такие, чем занимаетесь, как ведете торговлю… — Любопытные люди, значит. — Иньяцио берет одну из досок, которую принес от плотника, чтобы починить скамьи и шкафы, прилаживает гвоздь, начинает забивать. — Чего хотели? — Не знаю. Я даже не знаю, кто они. По всему видать, важные птицы. Иньяцио останавливается. Раздражение в голосе брата — не просто неприязнь, это замешательство, может быть, даже страх. Он нахмурился. — Паоло, кто это? Что им от нас надо? — Подмастерье, которого прислал Боттари, рассказал. Бедняга был так напуган, что даже не подошел к нам. — Брат положил руку на плечо Иньяцио. — Приходил Канцонери. Канцонери и его зять, Кармело Сагуто, он очень нагло себя вел. Иньяцио кладет молоток на прилавок. — Тот самый Канцонери? Поставщик пряностей, снабжающий королевскую армию? — И местную знать. Да, это был он. — Зачем он приходил? Паоло обводит руками лавку. На стенах и на полу колышутся полутени усталого осеннего дня. — Сказать, что у нас ничего не получится. Он так считает. — В голосе брата отчаяние, проникающее Иньяцио в самое сердце, ненавистное чувство. Он берет молоток, хватает гвоздь. — Пусть себе говорит! Удар молотка. Как будто Иньяцио хочет вернуть брату надежду, которую тот дал ему тогда, в Баньяре, когда сказал, что хочет уехать. — Пусть говорят, что хотят, Паоло. Мы здесь не затем, чтоб голодать, мы не сбежим ночью в Калабрию, как какие-нибудь нищие. — Его голос тверд, в нем кипят гнев, гордость, негодование. Еще гвоздь, еще удар. — Мы решили жить здесь — здесь и останемся. * * * За Канцонери потянулись и другие аптекари и фармацевты. Любопытствовали, ходили вокруг да около, заглядывали в окна, посылали своих служек — посмотреть. |