Книга Могусюмка и Гурьяныч, страница 68 – Николай Задорнов

— Это закон, и тут нет никакого подвоха! Какой же может быть подвох, когда это закон государственный? Понятно?

— Не пойму, батюшка, — отозвался бородатый Чеканников.

— Что же ты не понимаешь, голубчик Тит Алексеевич? Так, кажется? — оборачиваясь к старосте, тихо и немного смущаясь и краснея, спросил посредник.

— Да за что платить? — продолжал Чеканников. — Что ты нам даешь, батюшка, каков твой товар, за который мы должны платить?

— Земля! — ответил Верб, подымаясь, и снова сел.

— Почем же ты нам ее продаешь? — обратился Чеканников к управляющему.

— Это уж известно, — чуть приподнимаясь, сказал Верб.

— Что же ты шутишь, Тит Алексеевич! — сказал мировой. — Негоже так!

— Какие же шутки! Я спрашиваю при всем мире, вот люди вокруг стоят, за что же платить? Когда товар покупают, так надо посмотреть его.

— За землю, которой вы пользуетесь. Вот если ты возьмешь у соседа коня или телегу, плуг — ты же потом отблагодаришь...

Сход загудел.

— Видишь, они за благодарностью!

— Благодарность!..

— Как же я могу за землю платить? — сняв шапку, закричал низкорослый Волков. — Ведь я ее произвел, отец и дед отняли у леса. Моя она. А ежели не моя, так мне ее не надо.

— Ну, так нельзя! — сказал мировой посредник и стал терпеливо и обстоятельно рассказывать, как по закону взимаются налоги с земли и что такое арендная плата.

— Земля принадлежит помещику, вы на ней живете, ею пользуетесь, ошибочно с вас не удерживали эти годы. Поэтому надо взыскать.

— За землю согласны платить государю, а не помещику, — сказал Загребин. — За господскую платить не будем!

— Почему же? — добродушно и с укоризной спросил мировой посредник.

— Работаем, да еще за землю платить! Если у меня не будет земли, я не прокормлюсь! — живо закричал Загребин. — Как же можно!

— Вот вы говорите, за усадьбу платить, — вышел Порфишка. — Жить-то мне где-то надо? Это несправедливо!

— Чего же ты хочешь?

— Земли не хочу, барин!

— Вот ты нам толковал, теперь дозволь я объясню, — снова заговорил Чеканников. — Как было при крепостном? Мы сеяли хлеба, а сами с землей были помещичьи. Теперь законом предусмотрено, что человек волен. Но человек и волен, а есть хочет. Воля, а за землю плати!

— Да где эти деньги взять? — закричали в толпе.

— Не заробишь! Накиньте платы!

— Это другой вопрос, — сказал посредник. — С вас после манифеста следовало... — Он стал считать и объяснять, сколько следовало бы взыскать за десятину да за усадьбу. Сказал, что дана была льгота, за это время надо было подумать.

— Время прошло. Вам опять дали льготу. Пора взыскивать. Поймите: это закон велит. Перед законом все равны, все обязаны исполнять, нравится нам или нет. Кто не исполняет, того законом же привлекают к ответственности. За это тюрьма и ссылка. Я не думаю, чтобы у нас дошло дело до этого. Вы православные, должны понять, что это справедливо — платить арендную плату. Отработку на заводе произведете!

— Царю согласны, а помещику нет, — стоял на своем Чеканников.

— У помещиков и так много доходов! Государю — согласны, — подхватил Волков.

— Все согласны!

— А барину не заплатим!

— Так это же бунт, братцы!

— Уж как хочешь!

— Земли нам не надо, — яростно закричал Загребин, обращаясь к толпе. — Сымем землю с притолок, вот будет наша земля!

— Зачем же вы так упорствуете? Если будет бунт, пришлют команду, будут искать зачинщиков, заводить розыск. Скажите им, Иван Кузьмич, они вас послушают, — обратился посредник к Пастухову.

Вышел учитель.

— Закон есть закон, — заговорил он — Обойти закон не удастся.

— Закон один — дите малое это поймет, — перебил учителя Волков — Человек где-то должен жить, кормиться. Мы эту землю расчистили, запахали, тут окоренились. Наши деды и прадеды эту землю произвели. А теперь за это же мы должны платить. Кому, подумай, Иван Кузьмич? Хозяину! Эти же деньги ему отдай! — показывая обеими руками на Верба, выкрикнул Волков. — Вот скажи, как закон понимать? Земля-то нами добыта, она была пустая. На ней башкиры даже не жили. Может, где народ согласится. А мы такого закона понять не можем.

— Позвольте, я все же скажу, — отозвался учитель.

— Милости просим, батюшка, — раздались голоса. — Послушаем тебя охотно.

— Ведь ныне земля у помещиков. Говорят, что помещики останутся без средств, если отнять у них землю. У нас в России нет такого закона, чтобы подачей голосов от народа можно было закон переменить. У нас царю с землей не приходится советоваться. А помещиков много. Все, что вы тут толкуете, верно: без земли и вам жить нельзя. Вот, в Лысьве, говорят, выбрали ходоков к государю с просьбой изменить закон, дать землю горным рабочим.

Все замерли.

— Пошли ходоки. Но казаки догнали их и выпороли... Поэтому все надо делать с умом, чтобы дошло действительно до самого государя, нашего заступника. Вот я и обращаюсь к мировому посреднику, помогите миру. Суть дела ясна. Обратитесь к государю. Может быть, государь найдет нужным изменить закон.

— Видишь ты, куда он гнет, — сказал Прокоп Собакин своему старому другу Галимову. — Он уж не против ли царя? А сам, верно, помещичий сынок! Вот до чего помещики доходят, что подстрекают народ бунтовать против государя.

— Вот и я говорю, — спокойно продолжал учитель, — если не согласны, надо искать законного решения, чтобы не исполнять закон.

— Как это, барин? Закон не исполнять, говоришь? — закричал Прокоп.

— Мы не плательщики! — крикнул Загребин. — Закон не верен! Я землю поливаю потом и платить за нее не буду. Вот смотри, барин, вот сколько нас здесь есть — все мы неплательщики. На том наша вера. Перед богом. Так ты, батюшка Иван Кузьмич, говоришь, что надо менять закон? Так ты говоришь?

Пастухов, как и десятки тысяч русских интеллигентов, пытался заронить в народ семена осознанной свободы, побудить в самой его гуще потребность понимать устройство государства вызвать в самих людях желание думать о своей судьбе и о судьбе государства. Он и сегодня впервые старался подать мысль рабочим, что государственный строй в России не совершенный и что царь не заступник народа.

Он отлично понимал, что говорить всё это дело рисковое.

Посредник сильно смутился и краснел во время его речи. Верб не шелохнулся. Иванов и становой переговаривались.

Сход продолжался весь день. Волков устал и уснул под березой, когда пространно говорил Верб. Управляющий закончил. Волков проснулся и стал ему отвечать так, словно слыхал всю речь.

— Законы издает государь, — говорил Пастухов, идя со схода в толпе знакомых рабочих. — У него советчики — ваши хозяева. А надо, чтобы царь советовался с народом.