Книга Минута до полуночи, страница 57 – Дэвид Бальдаччи

– Я смотрю «Закон и порядок», друг, как и все остальные. Маришка Харгитей  ^[31] очень сексуальная леди. – Он взглянул на Пайн. – Вы на нее похожи.

Уоллис достал ордер на обыск и показал его мужчине.

– Хорошо, – проворчал тот, – но Лейну это может не понравиться.

– Поверьте нам, Лейну уже все равно, – заявил Ларедо.

* * *

Хозяин дома открыл дверь и жестом предложил им входить.

– У меня дела внизу, – сказал он. – Дайте знать, когда закончите.

– Спасибо, хорошо. Нас это устраивает, – сказала Пайн.

Мужчина с задумчивым видом остановился у двери.

– Он мертв, не так ли? – не удержался он от вопроса.

Пайн на него посмотрела.

– А у вас есть основания так думать – если не считать того, что мы здесь? – спросила она.

Он пожал плечами, бросил сигарету и растоптал ее каб-луком на бетонном полу перед входом в квартиру.

– Я вас впущу, чтобы вы все осмотрели.

– Это не займет много времени, – пообещал Уоллис, глядя на маленькую квартирку. – Начну с ванной комнаты.

– Кладовка, – сказала Блюм, открывая дверь и засовывая внутрь голову.

Ларедо посмотрел на Пайн.

– Значит, нам остается спальня, – сказал он.

Пайн бросила на него странный взгляд, но ничего не ответила.

Тщательный обыск занял около тридцати минут.

Уоллис не нашел ничего необычного в ванной комнате: все лекарства, лежавшие в шкафчике, официально продавались в аптеке.

Пайн и Ларедо перерыли спальню, но ничего там не обнаружили.

Однако Блюм сопутствовала удача в кладовой, и она выложила часть своих находок на постель.

– Вы только посмотрите, – сказал Уоллис, когда они уставились на женскую одежду, нижнее белье, туфли и сумочки, которые Блюм сложила на кровати.

– Все это похоже на дорогие вещи для выступлений, – заметила Пайн.

Она взяла одно из платьев и туфли, которые к нему подходили.

– Согласна, – кивнула Блюм. – И вещи совсем не дешевые. Первоклассный материал и работа.

– И он живет в такой дыре? – сказал Уоллис.

– Вероятно, тратит все деньги на одежду, – пошутил Ларедо.

Пайн взяла белые трусики.

– Может быть, его именно за это вышвырнули из армии, – предположила она.

– У меня возникла такая же мысль, – добавила Блюм.

– Я думал, в армии придерживаются схемы «не говори, не спрашивай» в том, что касается гомосексуалистов, – сказал Уоллис.

– Теперь такого закона нет, – заметила Пайн. – Тем не менее, из того, что у него есть такие вещи, еще не следует, что он гомосексуалист. Давайте не будем спешить с выводами. Не исключено, что они принадлежат кому-то другому. Может быть, здесь жила женщина.

– Возможно, Гиллеспи был трансвеститом, – добавила Блюм. – Если так, это может объяснить, почему его отправили в отставку на таких условиях: возможно, опасались судебного процесса. Или просто хотели дать ему понять, как они относятся к таким вещам.

– Какого дьявола? – возмутилась Пайн. – Если он способен хорошо выполнять свою работу, остальное не имеет значения.

– Возможно, он привлекал внимание в своем подразделении, – вмешался Уоллис. – Или совершил что-то еще. Не следует отказывать армии в презумпции невиновности.

– Ну, Гиллеспи мог работать в одном из клубов поблизости, – сказала Пайн. – И, если он был голубым, в Саванне есть где развернуться.

– Откуда вы знаете? – удивился Уоллис.

– Я бывала здесь прежде, – объяснила Пайн. – И, если знаешь, где искать, флюиды заметить достаточно легко.

– Для такого привлекательного города, как Саванна, – чопорно добавила Блюм, – кто бы мог подумать?

– Я лишь старый пердун, но я не понимаю таких вещей, – признался Уоллис. – Однако мой девиз: живи и давай жить другим.

– Парень, убивший Гиллеспи, очевидно, не разделяет ваших взглядов, – заметила Пайн. – А теперь давайте еще раз поговорим с управляющим.

– Зачем? – удивился Уоллис.

– Я практически уверена, что он об этом знает, – ответила Пайн.

– Я не верю, что пожилой мужчина голубой, – уверенно заявил Уоллис.

– Тут я не стану ничего утверждать, – продолжала Пайн. – Лишь хочу сказать, что мне кажется, он кое-что знает. Так что пойдем и посмотрим.

Когда они вернулись, управляющий сказал, что его зовут Кларенс Споттер, ему шестьдесят восемь лет, он живет с партнером-мужчиной, хорошо знает гей-сообщество Саванны, а также ему известно, что Гиллеспи выступал с танцевальными номерами в ночном клубе «Серебряная раковина».

Он печально покачал головой, когда ему рассказали о смерти Гиллеспи.

– Проклятье, какой ужас, – сказал Споттер. – Лейн был хорошим человеком.

– У него были друзья? – спросила Пайн. – Люди, с которыми он общался и которые могли бы нам помочь?

– Он никому не разрешал сюда приходить. Поговорите в «Раковине». Там вы можете найти тех, кому что-то известно. Андерсонвилль? – Он снова покачал головой.

– Он когда-нибудь упоминал об этом городке? – спросил Уоллис.

– Нет. Лейн некоторое время служил в армии, пока его не выперли. После этого он много путешествовал и, в конце концов, оказался здесь – во всяком случае, так он мне рассказывал. Может быть, он хотел тут осесть.

– Нам известно, что он служил в армии и ушел в отставку, – сказал Уоллис. – Но мы не знаем причин.

– Мне также ничего не известно. Но я думаю, это как-то связано с тем, кем он был. – Затем он язвительно добавил: – Наверное, армия любит, когда ее солдаты носят только штаны.

– Вы могли сразу рассказать нам все это, – заметил Уоллис.

Споттер улыбнулся.

– Конечно, мог, – сказал он. – Но я решил помолчать.

– Почему? – поинтересовался Ларедо.

– Потому что вы не сказали, что случилось с Лейном, вот почему. Если вы хотели услышать от меня всю правду, вам следовало быть более откровенными, ни о чем другом я не просил.

– Что же, это честно, – заметила Блюм.

Когда они возвращались к машине, Уоллис покачал головой.

– Никогда бы не подумал, что он гомосексуалист, – признался он. – По мне, так совсем не похож.