Книга Кровь в круге, страница 57 – Остин Марс

— Хочет моей крови — пусть попробует ее достать.

— Вы с ума сошли. Да, вы именно сошли с ума, Вера, великие боги… — он опять схватился за голову и начал метаться по короткому коридору, как тигр по клетке. Вера смотрела и улыбалась, даже не пытаясь гадать, это новая версия амулета так на нее действует, или просто эйфория отпустившего напряжения — ей было хорошо и легко, она точно знала, что с ней будет дальше. Да, будет драка, но в этом чокнутом мире драка была из области того немногого, что просто, понятно и знакомо, она предвкушала ее, внутри тикал счетчик минут до начала схватки.

— Ладно, все, — министр остановился перед ней, опуская руки и плохо изображая спокойствие, — какой у вас план?

— Поесть, отдохнуть, поспать. Потом еще раз перекусить, минут за двадцать до схватки, потом размяться, и после схватки поесть уже хорошо. Пришлете Булатика, я ему расскажу, что мне приготовить.

— Что?

— Картошечку жареную.

— Что?!

— Вы меня не услышали?

Он смотрел на нее как на полного психа, сам балансируя на грани истерики, Вера ласково улыбнулась и положила ладонь ему на плечо:

— Давайте уже пойдем, а? Времени мало, мне надо успеть поесть и поспать.

— Вы издеваетесь? У вас дуэль через четыре часа!

— И три из них я просплю.

— Вера, боги… Черт! — он опустил голову, тихо беззвучно рассмеялся, Вера сжала рукой его дрожащее плечо, изобразила голос Карлсона:

— Малыш, не реви.

Он рассмеялся громче, потер лицо и запрокинул голову, шепотом сообщая потолку:

— Я это заслужил, я очень плохой человек, я заслужил все, от начала и до конца, я это все честно и самоотверженно заслуживал всю свою жизнь. Отец, если ты это видишь, я надеюсь, ты радуешься, потому что ты отомщен, наконец-то. Ты говорил, что мне отомстят за тебя мои дети, но нет, расплата пришла из другого мира. Так мне и надо. — Медленно опустил голову и спросил Веру психованно-веселым тоном: — Что вы хотите съесть, госпожа КараБожья?

«Ваш мозг.»

— Можно то, что осталось от прошлого раза, я не привередливая, я все буду.

— Пойдем, — он обнял ее за плечо и повел по коридору, пошатываясь, как пьяный, от него пахло травами и спиртом, и еще чем-то больничным, вызывающим холодные мурашки.

— Как ваша рука? Что это был за яд?

— Это новый яд, дождемся экспертизы — будем все знать. Рука в порядке. Вы сами-то в порядке? Что за тошнота у вас была? Док почуял, но не пошел, потому что мной занимался, группу отправил. Вас отравили?

— Нет, меня почему-то тошнит от одного человека.

— Как зовут?

— Не помню. Тот, с которым я танцевала и ушла, меня и тогда тошнило.

— Он что-то сделал?

— Нет, он мне просто не нравится.

Министр фыркнул, но промолчал, они дошли до его комнаты в тишине, он вызвал группу и сообщил иронично-обреченным тоном:

— Разбудите Булата, госпожа изволит завтракать.

"Тени" обменялись смешками и улыбочками, кивнули и исчезли. Министр жестом подозвал Веру, вздохнул:

— Давайте раздеваться, все, бал окончен. Отдохнете, а я пока что-нибудь придумаю. Мне тоже надо поесть.

Она молча подошла и повернулась спиной, он начал вынимать из ее прически гребни и шпильки, движения его пальцев в волосах вызывали щекотные мурашки от шеи до самых пяток, она улыбалась, закрыла глаза и попыталась найти его красную искру — нашла, искра светила, пульсировала, жила себе как раньше. Особым чутьем министр вообще не ощущался, как будто его здесь не было, Вера решила, что это к лучшему.

Прямо перед ней возник один из мальчиков в комбинезонах и Булат с большим подносом, посмотрел на Веру опухшими со сна глазами, в которых читалось желание убивать, Вера сделала миленькое лицо и пролепетала:

— Булатик, утречко!

— Ненавижу тебя, — прохрипел повар, поставил поднос на стол, обернулся: — Что-то еще нужно госпоже?

— Ну Булатик, — шмыгнула носом Вера, выжимая из себя всю няшность, на которую была способна: — Ты сегодня такой хороший!

— Ну что тебе? — повар начал улыбаться, хотя и пытался держать недовольное лицо, Вера сделала хитренькие умоляющие глазки:

— А пожарь мне картошечки, а?

— Чего? В половине восьмого утра?

— Нет, в полдень. У меня бой на двенадцать, а после боя я буду голодная как дикий волк, сделай мне картошечки, мне папа всегда после соревнований жарил, так вкусно.

— Как жарил?

— Короче берешь сковородку здоровенную, вот такую вот! — она попыталась показать руками, но министр дернул ее за волосы, шепотом приказывая стоять смирно, пришлось объяснять на словах. — Берешь, в общем, на дно чуть-чуть масла, соли, потом мяса такие здоровенные куски, жирные, как кот моей мечты, и жаришь. Они с одной стороны обжариваются, их переворачиваешь, и сверху картошку насыпаешь. Она чуть-чуть жарится, ее солишь сверху, и лук кидаешь, перемешиваешь это все, крышкой накрываешь, и минут на двадцать забываешь. Потом еще раз перемешиваешь, и прямо на сковородке мне приносишь, я буду счастлива как дикий слон.

— Ладно, я понял. Сделаю, — он зевнул, потер затылок, посмотрел на часы: — Это надо часов в одиннадцать начинать, да?

— Можно в полдвенадцатого. Мои бои не длятся дольше пары минут, я быстро устаю.

Он рассмеялся, покачал головой, глянул на министра Шена:

— Еще заказы будут?

— Нет.

— К полудню, я так понимаю, тебе тоже ничего не делать?

— Нет.

— Рассольчика, может быть?

— Иди.

— Ушел, — Булат изобразил сонный поклон, кивнул телепортисту и они исчезли. Министр расплетал Верины волосы, вздыхал, фыркал, наконец спросил:

— Ваш отец вам готовил?

— Иногда. Мама вообще чаще готовила, но после соревнований — только папа. У нас так получалось, что с соревнований приезжали все время ночью, мама в этот момент уже спит, у нее режим. А папа ждал меня, и готовил, да. Он знал, что мы голодные приезжаем.

— Обалдеть.

— Да, это круто. В два часа ночи есть картошку со сковородки и хвастаться — это обалденно. Блин, рассказала, так захотелось… Долго там еще?

— Все уже. Пойдемте.

Он свернул ее волосы жгутом, намотав на руку, и заколол гребнем императрицы, остальные заколки положил на стол, взял поднос и пошел в столовую, Вера пошла за ним. Сама уселась за стол, сама себе пожелала приятненького, взяла себе вилку и стала есть, внимательно выбирая ту еду, которую можно. Министр сидел рядом молча, медленно вращал в пальцах вилку, смотрел на нее. Обреченно сказал: