Книга Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время, страница 129 – Александр Петров

– Он же это и санкционировал, – добавил я. – Но имейте в виду, что я вооружен и могу дать отпор. А случись что со мной в вашем гестапо, вашу шайку проклянут на всех амвонах Владимирских церквей. И цена вашей жизни и жизни ваших близких будет копейка, причем всех вместе взятых.

– Господин Концепольский, – ответил мне специалист тайного приказа, становясь сине-багровым. – Соблаговолите пройти со мной, и вы воочию сможете убедиться, как мы, простые защитники правопорядка, которых вы, очевидно по печальному недоразумению, считаете садистами и палачами, оберегаем вас. На какие беспрецедентные меры идем, чтобы избавить от новых посягательств на вашу жизнь.

– Это даже интересно. Ведите нас… защитник Отечества. Любопытно увидеть, как это вы стали теперь Отечество оборонять.

В любом государстве наличие тайного сыска – явление отвратительное, но необходимое. Однако эти псы готовы подмять под себя все в любой момент. Оттого, пусть держиморды и нужны, они должны знать свое место. Крайне полезно поддавать им ногой по ребрам, чтобы они не отвлекались от правильной картины мира, где специалистам по «тащить и не пущать» отведена далеко не первая и совсем не почетная роль.

Как я и предполагал, в тайном приказе меня встретили с почетом и с извинениями повели вниз, в застенки. В неподвижном воздухе подземелья угадывались миазмы страха и боли. Смрадно чадили масляные плошки, пахло сыростью и нечистотами. На покрытых плесенью кирпичных стенах висели невообразимые клубки пыльной паутины.

Меня провели в каменный мешок пыточной камеры, где запахи горелой плоти, дерьма, крови и боли чувствовались особенно сильно.

На полу валялись рваные тряпки, которые недавно были чьей-то одеждой. В камине калились забытые железяки, которыми палачи не воспользовались. Остальной инструментарий заплечных дел мастеров со следами крови и мяса был живописно разбросан по пыточными станкам.

У стены, на ушатаных табуретках, сидела потная, усталая троица далеко не героического сложения – смена дознавателей отдыхала от праведных трудов. Они курили, передавая вышмаленный до губ чинарик и выпуская вверх облака дурно пахнущего дыма. Его потоки клубились в полосах света, пробивающихся сквозь решетку в потолке. За столом писарь отчаянно-торопливо доделывал какой-то документ, через строчку бросая жадные взгляды на быстро исчезающий бычок.

В дальнем углу кто-то тихонько стонал. Этот стон запредельной муки существа, истекающего последними остатками жизни, продрал меня до костей. Я насмотрелся многого, чего обычные люди совсем не хотели бы видеть, и считал себя человеком закаленным и крепким. Но тут помимо воли мне стало страшно. Рука сама нащупала застежку кобуры.

– Какого черта вы меня сюда привели, болваны? – набросился я на служащих тайной канцелярии.

– Господин старший лейтенант, мы привели вас опознать… – начал писарь.

– Вы что, идиоты?! – возмутился я. – Сначала замучили, потом шьете доказательную базу!

– Никак нет. Соблаговолите подойти.

В дальнем углу оказались ямы с кольями, которые, как я понял, стали во Владимире весьма популярны. На колья были насажены какие-то люди: старик, старуха, пара теток и ребенок. Они явно не выглядели преступниками и скорей походили на жертв отмороженного маньяка.

Ребенок и женщины были мертвы. Уши замученных были отрезаны, пальцы раздавлены, глаза выжжены каленым железом.

Вдобавок у казненных женщин изо ртов торчали острые концы окровавленных кольев, как свидетельство высшего искусства палачей. Старик был еще жив. Скорей всего несчастного посадили на кол позже, заставляя наблюдать за смертью остальных.

– Это что такое?! – закричал я.

– Простите, опознать бы, – залепетал писарь.

– Твари, подонки, живодеры!!! – продолжал орать я, колотя по мордам работников застенка.

Что-то подсказало мне, что, как бы мне не хотелось стрелять, этого нельзя делать. Рукоприкладство они стерпят, а вот начав палить, я рискую навсегда тут остаться.

Палачи упали на колени, пряча лица от моих кулаков.

– Прости нас, батюшка, – выли они, обнимая мои ноги. – От усердия, все от усердия, кормилец.

Страх и отвращение отпустили меня, и я решил сменить гнев на милость.

– Что все это значит? – более спокойным тоном поинтересовался я.

– Это все семейство Дуболомовых. Старик, жана яго, дочка младшая, сноха и ребенок ейный. Они тебя, родимец наш, отравили за то, что ты сынка их, Ромку, на дуели порешил, – продолжили блеять заплечных дел мастера. – Мы узнать хотели, может, кто из них тебе в тот день еду приносил.

– Но теперь-то зачем? – не понял я. – Вон вы как их отделали…

– Так надо всю крамолу искоренить. Дознаемся, кто, узнаем, кто ему помогал… Сам князь приказал, не побоялся, что это бояре родовитые.

В голове промелькнуло, что тот, кем я здесь был раньше, вел весьма разнообразную и нескучную жизнь: лазил по болотам, дрался на поединках с отпрысками лучших владимирских фамилий.

– Никого из них не видел, – морщась, заметил я. – Надеюсь, мы закончили.

– Сей момент к владыке проводим.

Не теряя темпа, я ворвался в приемную князя. На ресепшене у него сидел какой-то лейтенант, которого я сразу же обложил матом так, что он заткнулся и ретировался. Меня не оставляло ощущение, что этот лейтеха знал Даниила Концепольского, так ошалело смотрел он на меня.

Но разбираться было некогда. Нейтрализовав первую линию обороны, я ворвался в кабинет. То, что я никогда не видел этого человека, меня не останавливало. Все можно выяснить с первого взгляда.

И действительно, в моем старом кабинете, несколько перестроенном и подпорченном дурновкусицей новых хозяев, сидела пара человек.

Один из них был до жути похож на Валерку, сына Бориса, только сильно проржавевшего на голову. Одет он был в легкий синий кафтан до колена, которые понемногу входили в моду еще при мне. На груди красовалась пара орденов, отчеканенных из драгоценного металла, но, увы, явно самодельных, аляпистых и немного кривоватых. Другой был в чалме и странной комбинации френча и парчового халата.

Рассматривать этих ряженых мне было некогда, но явный мусульманский мотив в одежде княжеского гостя заставил напрячься.

– Какого черта?! – заорал я, не давая им опомниться. – Ты тут князь?

И, не давая ответить, продолжил:

– Что ты себе позволяешь, недоносок?

Но владыка оказался не робкого десятка.

– Да кто ты такой, Концепольский, чтобы так со мной говорить?!

– Кто я такой?! – тут я ударил недобрым и пронзительным взглядом в зрачки князя. – Ты знаешь, кто я. Так изволь ответить, какого черта твои болванчики ведут меня в ваше доморощенное гестапо и пытаются запугать трупами на кольях?!

Я снова надавил голосом так, что в рассохшихся рамах задрожали стекла.