Книга Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время, страница 23 – Александр Петров

На экране начали появляться строки:

«…Пространство понемногу заполнилось светом, звуками, ощущениями. Я сидел в тесном нутре старинного транспортного средства, наполненного душным воздухом с запахом дешевого пластика и резины. На стекло наползала мутная пелена. Поставленный на максимум обдув давал только косые полосы видимости в местах, где струи теплого воздуха касались холодной прозрачной поверхности.

Тело принадлежало мужчине лет сорока. На голове была какая-то маска с тонированными стеклами, из-за чего пространство вокруг казалось гораздо темнее, чем на самом деле. Он дергал за какой-то рычаг в полу и давил на педали, заставляя колесный механизм ползти в горку по раскисшей, скользкой дороге. Некоторое время я пытался анализировать, однако энергичный поток впечатлений превратил меня из зрителя в непосредственного участника действия.

Все было ясно: тяжелый для такого двигателя заднеприводный сарай не имел сил взобраться по мокрой грунтовке. Струи грязи били из-под колес, но машине никак не удавалось преодолеть этот злосчастный подъем. Более того, автомобиль неумолимо сползал туда, где разгорался и потухал огонек светодиода на металлическом цилиндре.

Я с ужасом подумал, что вот-вот радиовзрыватель сработает из-за шального электромагнитного импульса. Тогда крошечная искорка разрастется в ослепительный, горячий шар вспышки полного распада.

Бомба, казалось, люто ненавидела меня, словно та, чью психограмму я вложил в инициирующие блоки заряда. Сочетание грозы, испорченного взрывателя и крутого склона создало смертельную ловушку. Я проклинал свою жадность, заставившую бросить внедорожник дома и использовать старенькую легковушку, – решил поберечь хорошую машину. И вот накаркал…

Отчаяние заставило меня отпустить сцепление и дать жигуленку съехать вниз, набирая скорость. Я вырулил на траву и дал по газам.

– Не возьмешь, чертова Зажигалка! – кричал я, насилуя движок.

Надсадно ревя и кромсая колесами дерн, машина медленно поползла вверх. Когда я перемахнул через горб холма и считал, что все неприятности позади, почти над самой головой сверкнула ослепительная ветвистая молния. В ответ с места, где располагалась бомба, в небо взлетел ярчайший столб пламени…

Я срывал с себя одеяло, давая реальному миру прогнать кошмар, а в ушах продолжал звучать раскатистый грохот взрыва.

Ужас был так силен, что я, даже проснувшись, метался головой по подушке и вскрикивал: «Нет! Нет!» Когда я успокоился, то увидел отца, который стоял возле кровати, держа в руках кружку с водой.

– Папа… – простонал я. – Мне опять это приснилось.

– Сейчас… – Он уже открывал пузырек.

Остро запахло мятно-валериановыми каплями. Папа протянул мне кружку, и я отхлебнул несколько глотков невкусной жидкости.

В проеме двери появилась баба Маня в исподней рубахе, с копной седых всклокоченных волос.

– Ну что это вам, иродам, не спится ни в ночь, ни в полночь, – сердито сказала она громким и хриплым со сна голосом. – Сереженьку вон разбудили.

– Даниилу стало плохо, – со сдержанным бешенством в голосе произнес отец. – Шли бы вы спать, мама.

– Опять бредит? – переменив тон, спросила она.

– Нет, просто приснилось что-то страшное. Идите спать, Марья Ивановна.

Появился Сережка. Сонно жмурясь от пламени свечей на отцовском столе, он сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:

– Опять Данилка с ума сошел…

Я метнул быстрый взгляд на брата и показал ему кулак. Сережка мигом спрятался за старуху. Бабка только рукой махнула, развернулась и отправилась обратно в постель.

В соседней комнате заскрипели пружины продавленной кровати, заглушая ее обычную воркотню в мой адрес. Она долго бубнила про маленького бандита, по которому тюрьма плачет. Досталось и отцу, не от мира сего недотепе, который в гроб загнал ее дочь, кровиночку единственную, любимую.

Отец поправил одеяло на моей постели, сказал, чтобы я спал. Подошел к столу, задул свечи. Улегся в свою кровать. Застонали пружины, и все затихло.

Я остался наедине со своими мыслями, взбудораженными ночным кошмаром и тяжким духом лекарств. Точно так же пахло в тот день. Хоть я и был совсем маленьким, но прекрасно помнил этот кисловатый, пряный запах. И еще ночной переполох, невнятные оправдания придворного медика, сдавленные стоны матери, встревоженные голоса отца и бабки.

Холодный, призрачный свет раннего утра проникал сквозь маленькое окошко темной комнатки. Перед киотом с изображением Спасителя горела лампадка, разгоняя темноту, очерчивая кругом живого огня островок нерушимого спокойствия. Несмотря на то, что по примеру отца я несколько иронично относился к вере, откровенно скучал на службах в церкви и даже, бывало, передразнивал батюшку Никодима, сейчас я птичкой слетел с кровати к иконе и несколько раз сотворил молитву, перекрестился, наблюдая за выражением лица грозного Бога, такого изменчивого в бликах пламени.

– Избави меня, недостойного раба твоего, от ночных видений диавольских, – с чувством произнес я, сам не понимая, хочу ли я этого.

Отец заворочался на кровати, сел со скрипом.

– Данилка, что тебе не спится? – недовольно произнес он.

– Мне опять снилось это.

– Что, горюшко мое? – спросил он сердито, хотя чувствовалось, что отец скорее даже не обеспокоен, а просто заинтересован.

– Я сидел в автомобиле, жал на педали, тянул какой-то рычаг. Машина дергалась и выла, но не могла подняться по склону…

– Но что же тебя так напугало? – поинтересовался отец.

– Батюшка Никодим говорил, что это видения диавольские…

– И ты как истый православный пришел в ужас от того, что видел нечто непонятное? – в голосе отца мелькнула ирония.

– Нет, – я вдруг почувствовал, что разозлился и выпалил: – Там внизу горел и погасал огонь, и если бы я спустился до самого дна, то он бы стал большим, горячим, поглотил бы меня целиком.

– Вот как… – произнес папа неопределенным тоном. – Опиши, как выглядел этот огонь…

Я ринулся в дебри памяти, пытаясь вспомнить, но картинки, такие четкие во сне, в реальности расплывались, создавая кашу из образов.

– Он был маленький, – неуверенно начал я, – он разгорался и гас, словно уголек на кончике тоненькой веточки, когда машут из стороны в сторону.

– Что же в этом плохого?

– Не знаю… – произнес я. – Мне было страшно. Я думал, что какая-то зажигалка мне мстит.

– Данилка, ты прямо барышня кисейная. Зажигалка – это такое огниво, на газе или бензине, – с досадой произнес отец. – Из-за этого поднял меня ни свет ни заря. А мне ведь утром в поход отправляться…

– Мне казалось, что вот-вот случится взрыв!

– Из-за мерцающей маленькой лампочки? – отец усмехнулся.