Книга Дочь Гробовщика, страница 44 – Лука Каримова

— Ты помешал ему, верно? — от нетерпения Малефикарум заерзал в кресле, он не понимал, почему до сих пор, отец не рассказывал им об этом важном эпизоде своей жизни.

— Да, с большим трудом. Я и другие инквизиторы не замечали того, что происходит с Арсулом, он исправно работал, выполняя свои обязанности, помогая бороться с темными силами. Но я заметил в его взгляде странную тоску. Изгнание личей — он встречал с абсолютным спокойствием, всегда выступал одним из первых, чтобы другие не погибли. Он словно обладал даром предвидения, зная, в каком месте может открыться портал и на нас нападут различные твари. Мы были слепы, главный враг оказался прямо под боком. Он перезаключил множество сделок с разными демонами и в тайне ото всех скармливал им души жертв. Особенно хорошо ему это удавалось в «Виверне», откуда под землей тянется множество тоннелей, соединенных с местным кладбищем. Его никто не мог отследить, пока он сам себя не выдал. Он предложил мне встать рядом с ним, и помочь в осуществлении его плана. Арсул считал, что в руках потомственных некромагов, чья тьма наиболее приближена к первородной — мы добьемся успеха. И демоны нам в этом помогут. Ему было мало того, что он стал практически бессмертным, сделавшись наполовину личем. Тьма захватывала его: и в какой-то момент он не выдержал и отдался в ее власть. Тогда, погибло несколько моих товарищей. Совместными усилиями мы убили его и изгнали в мир духов. С тех пор, прошло много лет, я женился на вашей матери, но когда появились вы… стали происходить странные нападения.

— Ты думаешь, что покушения на нас — это дело рук Арсула или его приспешников?

— Сейчас, после предупреждения изгнанного лича — я в этом не сомневаюсь, — он посмотрел на Маллеуса, а затем на нахмурившегося Малефикарума. — Вы — мои сыновья, знаете, что я был излишне строг и жесток в воспитании, не говоря уже о вашей сестре. Я всегда думал, что так мои враги, которых у меня за годы службы инквизитором скопилось немало — мстят за свои наказания, но как оказалось, всегда и везде — это была одна и та же личность — Арсул. Уверен, что его дух не без помощи сделок с демонами выбрался на волю и вернулся в наш мир.

— В таком случае, он в любой момент может воскреснуть личем и нанести новый удар по нашей семье. Темные духи одержимы местью, ею они и живут, — пробормотал Малефикарум.

— Верно. И я боюсь, что он снова нанесет удар: своей рукой или же вселившись в кого-нибудь. Поэтому, когда ваша сестра придет в себя — ее ждет обряд «Одержимости».

Близнецы надолго замолчали, погруженные в собственные мысли. Взгляд Малефикарума метался, он тяжело дышал, сжимая кулаки от переполнявших его эмоций. Но, в итоге, кивнул и сказал:

— Ты прав. Но я буду с ней рядом, подстрахую ее разум от боли.

— И я! — Маллеус вскочил с кресла.

Варлок подошел к ним вплотную и положил ладони им на плечи:

— Я рад это слышать, а сейчас ступайте, мне нужно побыть одному.

Сыновья кивнули и ушли из кабинета, дверь со щелчком закрылась и в замочной скважине повернулся ключ. Варлок опустился на пол и, откинув ковер, узрел начертанную на деревянном полу пентаграмму. Он нарисовал ее после неутешительных слов лекаря о состоянии Диавалии.

«Никогда и ни с одним демоном я не заключ а л сдел о к. Теперь же… я готов на все».

Свечи плавно перенеслись с полки на пол и с треском зажглись. Комната наполнилась одурманивающим ароматом расплавленного воска.

Взяв со стола нож, Варлок слегла надрезал себе палец и капнул несколько капель крови в пентаграмму, зачитывая слова призыва:

— Демон Преисподней, Владыка знаний, Покровитель истины и ума, приди ко мне, открой тайны свои, — круг засветился алым светом: и перед ним предстал Астарот.

Он был в своем человеческом облике, но и это не отменяло того, что внутри Варлока что-то дрогнуло. «Если потребуется, то я без колебаний отдам свою душу за жизнь дочери», — решился он.

— Приветствую тебя, Варлок Некроманцер. Вот мы и встретились лицом к лицу, — демон был само радушие, но его глаза оставались холодными.

— Приветствую и прошу о помощи, — Варлок склонил голову.

— Я знаю, зачем ты меня вызвал, но готов ли дать мне то, о чем я тебя попрошу?

— Все, что скажешь, — смиренно ответил некромаг, глядя в его красные глаза.

— Я вытащу твою дочь из-за грани, а взамен, когда наступит час выбирать, ты отпустишь ее. Будь то смерть или жизнь со мной, в качестве моей избранницы, той, с которой нас повенчает первородная тьма.

— Ты… просишь у меня руки дочери? — Варлок был ошеломлен: никогда и ни от одного преступника, заключившего сделку с демоном, он не слышал о подобном. Сам Астарот, один из высших демонов, просит у него простой смертной просьбы: руки дочери.

— Так ты согласен? Время не терпит промедлений, Диавалия может угаснуть в любой момент.

— Если она сама не захочет быть с тобой, я не стану заставлять ее…

— В этом нет необходимости. Поклянись, что не нарушишь данное обещание, и сделка будет считаться действительной.

Варлок тяжело вздохнул:

— Я клянусь, что не нарушу сделку..

Астарот протянул к нему руку: их ладони соприкоснулись, встретившись с полупрозрачным куполом. От порезанного пальца Варлока отделилось несколько капель крови, как крохотные бусины, они слились в одно целое и преобразились в нити, обтянув собой запястья демона и некромага.

Астарот блаженно прикрыл глаза, отбросив голову назад — он улыбался.

— Но для чего тебе моя дочь? — задал последний вопрос Варлок.

Фигура демона поблекла, а начертанная пентаграмма стала гаснуть.

— Для жизни…

Алый свет окончательно померк, и Варлок Некроманцер остался совершенно один.

Поздно ночью, Диавалия очнулась в полном сознании и ужасно голодная, Малифиция кормила ее с ложки куриным бульоном, заспанные близнецы сидели рядом. Варлок опустился подле дочери, держа ее за тонкую, бледную руку и прощупывал ауру на изменения — все осталось, как и прежде. Его дочь — потомственный некромаг, а не исчадие тьмы. Астарот сдержал обещание, и теперь Некроманцеру осталось ждать, когда придет его черед быть в ответе за свою клятву.

***

Когда у студентов закончились экзамены, близнецы-Некроманцер навестили родителей. Диавалия по-прежнему оставалась в университете, братья же прибыли порталом.

Малифиция примеряла на них новое вязание, в этот раз свитера крупной вязки для их очередной поездки.

— Как ты и просил, Малле, я связала черными нитями. В прошлый раз я задумалась и отвлеклась своими мыслями, а когда опомнилась — свитер был готов, глупо получилось с красной пряжей, — рассказывала Малифиция, любуясь сыновьями в обновках.

— Ну что вы, матушка, красный был ничем не хуже, но в нашем деле — яркий цвет слишком примечателен, а вот дома ходить, или на прогулку — прекрасно подойдет, — успокоил ее Маллеус, целуя в щеку.