Книга Неудачница: перезагрузка, страница 57 – Анастасия Медведева

Блондин вышел ровно в ту секунду, когда я уже зарядила кружку и выбирала функцию.

— Идёшь на бал, — произносит он, глядя на меня с лёгкой улыбкой.

— Иду, — отвечаю, выпрямляясь, — а ты?..

— Как я могу пропустить это событие? — усмехается кареглазый, показывая ямочки на щеках.

— Новый год в компании?.. — неуверенно протягиваю, стараясь не краснеть под его взглядом.

И где вся вчерашняя смелость? Улетела с восточным ветром?..

— И новый год в компании — в том числе, — мягко улыбается Макс, затем склоняет голову набок, — у меня будет для тебя небольшой подарок. Примешь?

— Если это не кольцо с бриллиантом, то да, — истерично хохочу и резко осекаюсь.

Вообще-то, совсем не смешно.

Поднятые брови блондина — тому подтверждение.

— Что за подарок? — стихаю, желая провалиться под стол.

— Пусть это будет… неожиданным сюрпризом, — изрекает кареглазый, продолжая внимательно смотреть на меня, а затем в приёмную входит Соня, и он разворачивается на девяносто градусов и выходит в коридор, спокойно обходя застывшую в позе «меня здесь нет, это статуя» девушку.

— Соня, это в конце концов некрасиво, — холодно произношу, добавив в голос повелительных интонаций.

Я всё ещё её начальница и имею на это право! К тому же на лицо полное отсутствие делового этикета, а это уже серьёзно.

— Доброе утро, Мила Георгиевна, — тихо здоровается девушка, затем проходит к своему столу и останавливается, опустив голову… а в следующую секунду не выдерживает и поднимает на меня взгляд, полный слёз, — Простите меня, пожалуйста, я так не хотела никого обижать…

— Ну! Соня! — мгновенно подхожу к ней и обнимаю, начинающую горько рыдать, дурёху, — Ты чего разревелась? Кто тебя довёл? Рассказывай всё, никто тебя не обидит!

— Я не могу рассказать… — качает головой та, пытаясь унять рыдания, — меня и так недолюбливают, а после этого…

— Никто тебе ничего не сделает! Ты через несколько дней станешь личной помощницей Глеба Самойловича и плевать будешь с высокой колокольни на всех, кто остался внизу! Так что заканчивай держать всё в себе и выкладывай.

Едва слышный звук шагов заставляет меня повернуть голову и посмотреть на Глеба, вышедшего в приёмную из своего кабинета. Одними глазами прошу его не выгонять девушку в туалет «приводить себя в порядок». Я сама со всем разберусь. Но Глеб меня удивляет, он подходит к нашей застывшей посреди прохода паре и присаживается на край стола Сони.

— Я хочу, чтобы ты мне всё подробно рассказала: кто тебя обидел, кто или что сказал — всё! — произносит он сдержанно и очень серьёзно.

Неожиданно!

— Пожалуйста, Глеб Самойлович… — начинает вновь уходить в себя девушка.

— Без всяких «пожалуйста», — отрезает Глеб, — Я хочу знать, кто доводит до слёз мою будущую личную помощницу.

Смотрю на него с уважением. Молодец. В смысле, не молодец, что давит, но вообще… с него бы сталось отругать девушку за непрофессионализм и выгнать из приёмной, но он… сдержался. И даже решил помочь.

Соня поднимает голову и смотрит на меня с немым вопросом. Я киваю и отхожу к кофейному аппарату — кому-то просто необходим глоток кофе. И даже не кому-то, а всем троим. Чувствую, рассказ будет не из приятных.

— Я думаю, что всё началось с увольнений, — не очень уверенно начала Соня, опасаясь при этом смотреть на Глеба, — появилась куча недовольных новыми порядками — что работать приходилось вдвое больше, а зарплата сократилась…

Смотрю на Бондарёва с удивлением. Не знала об этих подробностях.

— Зарплата сократилась в связи с отсутствием у работников дипломов по специальности. Пусть спасибо скажут, что вообще остались в компании, — отрезал Глеб; а на мой вопрос об увеличении работы, сказал, — новых работников нужно было вводить в курс дела. Естественно, что этим занялись те, кто остался на своей должности. К слову, Лина не получила двойную зарплату за то, что обучала тебя целый месяц.

— Ты тиран, — замечаю вслух очевидное.

— Она не жаловалась, — с легким холодом отвечает Бондарёв.

— Ещё бы она пожаловалась, — поднимаю брови и тут же перевожу взгляд на Соню, — Ну, и что было дальше?

— Когда я пришла… против Глеба Самойловича уже была сформирована целая коалиция, — едва слышно произносит девушка и поднимает на Бондарёва виноватый взгляд.

— А вот это уже интересно, — скалится тот, вызывая у меня побег табуна мурашек по коже.

Уж очень опасным в этот момент выглядел мой монструозный шеф.

— А причём здесь Макс? — вспомнив о её реакции на блондина, уточняю, внимательно глядя на девушку.

— Ну… по поводу вас и Глеба Самойловича ходили такие слухи… особенно в связи с тем, что вы некоторое время жили у него, — вновь со страхом косясь на Глеба, бормочет Соня.

— Громче, — командным тоном требует Бондарёв.

Смотрю на него, как на идиота. Ну, разве можно так общаться с запуганным человеком?

— В общем, из-за его дружелюбного отношения ко мне, меня начали гнобить, а потом и вовсе приписали мне роман с Максимом Антоновичем — вроде как по шаблону с Вашим случаем, — пытаясь подчиниться приказу начальства, резко выпаливает Соня, — и как я ни пыталась убедить, что между нами ничего нет, и что в компанию я попала после собеседования, как и все — меня никто не слушал.

— Так… и ты решила избегать Вознесенского, — сажусь в кресло, поставив перед девочкой кружку с капучино, а перед Глебом — с американо.

— Да… а потом мне за своё поведение стыдно стало, и я вообще не знала, как себя с ним вести… — выдыхает Соня, опустив голову.

— А поговорить — это выше твоих сил, — недовольно изрекает Глеб, глядя на девушку без прежней теплоты.

Что-то в её поведении ему не понравилось — и я могла его понять: Соня должна быть безукоризненной, если хочет задержаться в компании, и речь уже шла не столько о посте личной помощницы, сколько о её присутствии в холдинге в принципе.

— Я хотела поговорить, а потом увидела, что с другими сотрудницами он так не общается… только со мной и… с Милой Георгиевной… — она несмело покосилась на меня, — И решила, что он сам провоцирует недовольство девушек из своего отдела.

— А тебе не приходило в голову, что он никому ничего не должен? — с арктическим холодом спрашивает Глеб, и мне становится неловко за Соню, реально неловко — Если он дружелюбен по отношению к тебе, это не значит, что он должен быть дружелюбен по отношению к другим сотрудницам. Это вообще его право — вести себя так, как ему заблагорассудится. А девицы с четырнадцатого этажа, должно быть, ему уже мозг проели, раз он даже не улыбается в их сторону. Тебе нужно было всего лишь поставить его в известность, что у тебя проблемы с коллективом, а не таиться и придумывать, как бы отвадить его от себя и остановить поток его доброты по отношению к твоей скромной персоне, — последние слова Бондарёв практически цедит, нависая над Соней, и мне приходится приостановить волну его праведного гнева, положив руку ему на плечо.