Книга Ловец, страница 60 – Анастасия Медведева

— Искушение, говоришь? — с усмешкой переспрашивает Чону, а затем подходит ко мне и притягивает к себе, — Скоро ты поймешь, что не только мои губы, но и все мое тело — сплошное искушение.

— Ты ужасен! — прячу лицо у него на груди.

Я не умею вести такие разговоры!!!

— А ты очаровательна, — Чону целует меня в макушку, и некоторое время я стою в его объятиях…

Но звонок телефона заставляет меня вспомнить о том, зачем я вышла из дома.

— Черт… Геннадий Юрьевич, — глядя на экран, произношу взволнованно.

— Не ругайся, тебе не идет, — кареглазый соблазнитель треплет меня за волосы и возобновляет шаг, позволяя ответить на звонок без его давления.

— Я бегу! Буду через пять минут! — отвечаю шефу и быстро догоняю Чону, — Тебе нужно будет подойти с торца здания и убедиться, что вокруг никого нет.

— Не переживай за меня. Главное, добейся разрешения на звонок: уверен, друг твоего отца не станет так просто потакать твоим прихотям.

— На это отвечу тебе тем же, — произношу, поджав губы, — не переживай за меня. У тебя своя задача, а у меня — своя.

— Я тебе говорил, что ты у меня — умница? — закинув руку мне на плечи и притянув к себе, не сбавляя шага, спрашивает мой обаятельный сосед.

— Еще нет, — отвечаю, чуть расслабляясь.

— Значит, это был первый раз, — словно размышляя над этим, протягивает Чону… — стоит запомнить эту дату.

— Будешь запоминать все мелочи? — с усмешкой уточняю.

Чону ничего не отвечает, лишь молча улыбается. А затем достает из кармана маску и надевает на лицо.

До кафе остается лишь пара сотен метров…

Когда я вхожу в помещение, Геннадий Юрьевич взмахом руки показывает, чтобы я присоединилась к нему за столиком. Внутренне подобравшись, сворачиваю к нему, кивком головы поприветствовав Риту за кассой.

— Стася, — улыбается друг отца, когда я сажусь напротив него, — ты меня удивила. Что это за просьба, которую ты не можешь отложить до следующей недели?

— Я хочу, чтобы вы сейчас восприняли меня всерьез, Геннадий Юрьевич, — начинаю издалека.

— Зачем так официально, Стасенька? — с удивлением улыбается дядя Гена.

— Речь пойдет о моей безопасности, — опустив глаза, произношу тихо и при этом очень серьезно.

— Что? — Геннадий Юрьевич хмурится, а затем чуть наклоняется ко мне, — Тебе что- то угрожает?

— Я не могу вам всего рассказать: не хочу, чтобы вы были втянуты, — говорю ему то, что Чону просил озвучить, — единственное, о чем я хочу вас попросить — это о звонке отцу.

— Сейчас? — еще более удивленно переспрашивает дядя Гена.

— Да. Прямо сейчас. Я знаю, что у вас есть связи с начальником тюрьмы, и знаю, что вы никогда не пишете заявлений и обходитесь без бумажной волокиты, когда звоните папе.

— Это так, но злоупотреблять этим знакомством… — начинает, было, Геннадий Юрьевич, как я его перебиваю:

— Ни в коем случае не злоупотреблять. Я прошу у вас в первый и в последний раз. Пожалуйста, позвоните моему папе, — подняв на него взгляд, сосредоточенно произношу.

— Так… хорошо, — дядя Гена откидывается на спинку кресла и несколько секунд размышляет, постукивая пальцами по столу: а затем вновь возвращает мне свое внимание, — я могу сделать этот звонок. Но что ты хочешь, чтобы я сказал твоему отцу?

— Говорить будете не вы.

Взгляд мужчины меняется.

— Говорить буду я, — четко проговариваю, подтверждая его догадки.

— Стася… — протягивает дядя Гена и замолкает.

— Да, я знаю, что он не хочет со мной разговаривать. Я в курсе, что он запретил вам устраивать нам свидания… Но, если хотите, это вопрос жизни и смерти. И если он не захочет общаться со мной и положит трубку… можете просто потом передать ему, что я уехала из города, и что он может меня не искать, когда выйдет на свободу.

— Девочка моя, это слишком, — чуть нахмурившись, взволнованно произносит Геннадий Юрьевич.

— Это то, как сейчас обстоят дела. Я не буду вам ничего рассказывать: я уже говорила причину. Но с этим звонком или без него… я больше не смогу жить прежней жизнью, — уверенно отрезаю я.

Некоторое время дядя Гена молчит, внимательно глядя на меня. Я успеваю встретить вопросительный взгляд Риты и качнуть головой: мол, потом… повторить про себя все сказанные слова, проверяя — не забыла ли чего?., даже сосчитать количество зубочисток на столе…

— Пойдем, — наконец, поднимается Геннадий Юрьевич и идет к служебной двери.

Когда мы доходим до кабинета управляющего, он просит Олега выйти и проходит к самому окну.

— Я не знаю, что у тебя происходит. И ты не торопишься мне рассказывать, что меня печалит… но, я так понимаю, ты поступаешь подобным образом не без причины, — произносит он.

— Вы правы. Не без причины, — киваю я.

— Я сейчас сделаю звонок… но ты должна понимать, что я не отвечаю за твоего отца. Если он решит повесить трубку…

— А вы не предупреждайте его обо мне, — предлагаю ровным голосом, — позовите его к телефону и передайте трубку мне.

Взгляд Геннадия Юрьевича становится заинтересованным.

— Ты уверена, что сможешь остановить его прежде, чем он закончит разговор? — спрашивает он.

— Уверена. И я прошу вас: после того, как вы передадите мне телефон… пожалуйста, оставьте меня одну. То, что я хочу сказать отцу — очень личное, — забрасываю удочку, следя за реакцией дяди Гены.

И вновь я вижу, как меняется его взгляд. Но что это теперь? Недоумение?.. Он думал, что я просто так придумала всю эту обманку, чтобы услышать голос отца?.. Не поверил, насколько я была серьезна?..

В помещении устанавливается тишина. Я жду ответа Геннадия Юрьевича, а тот продолжает смотреть на меня и что-то решать в своей голове.

— Хорошо, — наконец, произносит он, — я дам тебе эту возможность. Но ты должна пообещать мне…

— Что? — уточняю у него.

— Не совершай глупостей.

Эти слова из его уст прозвучали так странно, что несколько секунд я даже не знала, что ответить.

Желание узнать правду — это глупость? Или нет? Что входит в категорию глупостей — по его мнению?

Могу я пообещать то, что не смогу выполнить?..

— Хорошо, — лаконично отзываюсь.

В данном случае его опасения не имеют значения.

Значение имеет только правда. И моя вера в то, что отец — не убийца. Ни в какой из вероятностей.

Геннадий Юрьевич набирает чей-то номер и ждет, когда человек на другом конце провода поднимет трубку.

— Здравствуй, Степаныч, — начинает он и отходит к окну.