Онлайн книга «И четверо ангелов за спиной»
— Могу, — ровный ответ. — Тогда вбей это в свою голову: ты больше не можешь убивать! НЕ МОЖЕШЬ! — Почему? — такой же ровный вопрос. — Потому что я этого не хочу, — чувствуя, как намокают щеки, произношу тихо — разом растеряв весь запал; я вижу, что он не понимает; я вижу, что в его сознании смещены границы, и что он действительно не видит проблемы в своём методе. Так вот, о чём говорил Давид. Вот, почему он предупреждал меня. Исайя неуправляем не потому, что он — агрессивный боец, которого заносит в драке, а потому что он не видит разницы между добром и злом. В прямом смысле слова. Кто-то когда-то не объяснил ему, что — правильно, а что — нет. Кто-то когда-то исказил его сознание и исковеркал мысли. Кто-то когда-то вместо того, чтобы дать ему любовь и заботу, взрастил в нём холод и тьму. Хотя нет, даже не тьму — безразличие. А это ещё хуже… — Я ненавижу его за это, — шепчу, закрыв лицо руками. — Ты ненавидишь меня? Сердце сжимается. Почему мне его так жалко?.. — Не тебя, Исайя, — отводя руки и устремляя на него взгляд, произношу через силу, — а своего деда. За то, что он не объяснил тебе… — Тебе… больно от этого, — в голосе молодого человека вдруг отчетливо слышится попытка понять… — Я хочу дать тебе так много любви, сколько смогу… лишь бы ты увидел, наконец, эту разницу — между жизнью и смертью, — шепчу, потому что не могу найти в себе сил говорить в голос. — Анна… — предупреждающе произносит Давид. — Вас воспитывал монстр, — отрезаю, не желая ничего слышать. — Нас воспитывала жизнь, — ровным голосом парирует мужчина, напоминая, что они жили в приюте, — а ваш дедушка дал нам возможность стать полезными. — Каким было твоё поручение? Дословно? — складывая руки на груди в попытке заранее защититься от того, что услышу, спрашиваю у Исайи, — Я хочу понять, с чем мне предстоит бороться в будущем. Ведь совершенно очевидно, что наказы деда для вас важнее, чем мои просьбы. Так что он тебе приказал? — Охранять твою жизнь, как свою, — поизносит молодой человек. — И всё? — немного растерянно уточняю. — Если нужно — умереть за тебя. Обхватываю себя ещё крепче, недоверчиво глядя на него. — Я не хочу, чтобы… — Анна, — неожиданно произносит Давид, прерывая меня. Поворачиваюсь к нему. — Не суть. Формулировка, — мягко замечает он, и до меня, наконец, доходит… Дед, кем ты был? Гением? Или злодеем?.. Ты ведь знал, что я узнаю об их поручениях. И знал, что я услышу их содержание. Ты мне не защитника оставил. Ты на меня крест повесил. Сомневаюсь, что кто-то вроде Исайи правильно понимает, что значит любить себя. А без любви к себе он вряд ли способен полюбить кого-то ещё — я сама лишь недавно это поняла… Так, вот… ценность моей жизни в сознании Исайи напрямую зависит от ценности его собственной жизни для него самого. Как только он перестанет видеть смысл в своём существовании, моя спина перестанет быть защищенной, а в какой момент это произойдёт, учитывая, какие потемки его душа, — большой вопрос. Выходит, я должна следить за Исайей. И я должна помочь ему понять этот мир. Привить любовь — если это возможно. Это всё теперь тоже — моя ответственность. И, конечно, я не могу позволить человеку, не знающему цену своей жизни, умереть за меня. Я вообще не хочу, чтобы кто-либо умирал за меня. Я хочу жить так, чтобы такие крайности не требовались. И, думаю, я способна сотворить вокруг себя подобное пространство; понимаю, на это уйдёт время и много усилий, но я добьюсь своего. Я не хочу идти по стопам деда и убирать людей, которые мне неугодны. Даже с Натальей я поступлю иначе — хоть она и заслуживает гнить в тюрьме до конца своих дней. Но мой ответ будет другим. Да. Я покажу, что играть можно и по другим правилам. — Анна? — голос Давида заставляет меня выплыть из своих рассуждений и вернуться в действительность. — Давайте вернёмся домой. Я устала. И мне нужно кое-что обдумать, — произношу, сосредоточенно глядя вперёд. Давид награждает Исайю задумчивым взглядом, а затем кивает, предлагая следовать за ним. — Ты ведь понимаешь, что об этом не должен знать никто? — слышу его негромкий голос, пока поднимаюсь за своими ангелами по лестнице. — Понимаю, — короткий ответ от Исайи. Ну, вот. Кажется, они договорились. И вновь потребовалось только одно предложение… как бы мне научиться так емко формулировать все свои мысли? А не то, каждое моё обращение к Исайе превращается в огромный монолог — который, к слову, не всегда удостаивается ответом… — У неё на скуле красное пятно, — неожиданно произносит молодой человек. Удивленная, прикладываю ладонь к щеке. Правда? Прямо пятно?.. И как он заметил… — Кто поднял на неё руку? А вот этот вопрос Исайи меня конкретно так пугает… — Давид, — громко зову мужчину, тот останавливается и оборачивается на меня, — никаких имён, — произношу четко, затем перевожу взгляд на Исайю, — а ты — учись спрашивать об этом у меня лично. И чтоб никакой самодеятельности. Я серьёзно. Оба молодых человека несколько секунд смотрят на меня, затем встречаются глазами и продолжают подъем по лестнице. — Как-то непривычно, — отзывается Исайя негромко. — Не говори… — протягивает Давид. Не знаю — почему, но я фыркаю; а затем улыбаюсь. Этот странный день завершается не менее странно. Я отдаю свои первые приказы. То ли ещё будет… — С вами грубо обращались? — негромко уточняет Давид уже у самой машины, пока открывает мне дверцу пассажирского сидения. — Я не хочу никаких показательных порок, — произношу также негромко, бросив быстрый взгляд на Исайю, усаживавшегося на мотоцикл с другой стороны дороги. Так вот, на чём он приехал… Стоп! А откуда у него мотоцикл?.. — Обещаю, я никого не буду убивать, — совершенно серьёзно шутит Давид. — Откуда у него мотоцикл? Я не видела его на стоянке у дома, — замечаю вслух, напряженно глядя на молодого человека. Давид оборачивается, смотрит на Исайю. — Думаю, он позаимствовал его у кого-то, когда искал вас, — спокойно отвечает он. — Позаимствовал? — нахмурившись, переспрашиваю… а затем перевожу на Давида негодующий взгляд, — Он отобрал его у владельца? — Не беспокойтесь, до суда дело не дойдёт, — настойчиво указывая на сиденье, произносит мужчина. |