Онлайн книга «Пояс отчуждения»
|
– Это от Джойс? – Айла скептически оценила содержание бутылки, но за последние дни на неё навалилось слишком много, чтобы привередничать, и она залпом выпила половину. – Эй, ты полегче. – Доминик придержал её руку. – Здесь всё-таки двадцать пять процентов алкоголя. Да, это от Джойс. Она всегда проносит мне сигареты и что-то такое. – Действует поперёк слова матери? Разве это пиво не сделает вашу кровь непригодной для исследований на несколько дней? – Сделает. – Мне казалось, ваши тесты направлены в том числе и на помощь самой Джойс. – Направлены. – Тогда зачем она сама себе вредит? – Она называет это выбором. Несмотря на непозволительный для пива вкус яблочного сидра с примесью хмеля, оно довольно быстро ударило в голову. Надо было послушать Доминика и не пить так быстро. – Что? Плохо тебе? – Капрал протянул подопечной бутылку воды, глядя, как она начала быстро стягивать с себя тёплую куртку и обмахиваться платком. – Нет, мне нормально. – Вижу. Пей-пей, это вода, а это отдай. – Он забрал у неё почти пустую бутылку. Она сделала несколько жадных глотков. – И подыши. Вот так – вдох-выдох, вот. Голову не опускай – так тебя затошнит. Да, ньети Адлер, слабенькая вы пока для напитков крепче кефира. Айла оскорблённо нахмурилась. – Вот и нет. – Она снова потянулась за отнятой бутылкой, но Доминик успел отставить её подальше и сунул ей в руку початую бутылку воды. – Пей-пей, прочищайся. Это приказ. Ещё не хватало возвратить тебя в казарму бездыханной. Какое-то время они сидели в тишине, слушая, как далеко впереди, среди полоски белых фонарей Пояса Отчуждения, на котором сейчас несли вахту военные «Треангула», тихо постреливают автоматы одной из башен. Хотелось надеяться, что стреляли они по крысам, а не по смельчакам без мозгов, которые решили перебраться через Стену во тьме. На фоне Пояса едва заметно поблескивали в отражённом свете луны побитые стеклянные рога некогда знаменитой высотки, которую в народе прозвали Подковой. Когда-то, до войны, планировалось, что эта высотка станет финансовым центром города, правительство даже поручило архитектору выстроить его таким образом, чтобы здание напоминало перевёрнутую подкову, символ достатка и удачи, двумя дугами уходящую вверх, но теперь никому не нужное здание тихо умирало, как огромное стеклянное чудище. Доминик достал сигареты. – А правда, что на Эвдоне все друг другу близкие родственники? – первой нарушила молчание Айла. Голова её кружилась, но приятно кружилась. Щёки порозовели, недоверие к капралу растворилось в волне приятного облегчения, как если бы с шеи сняли железный ошейник. Вечный ком в груди будто ослаб. Капрал пожал плечами. – Если веками разрешать браки только внутри каст, как же иначе? – Но у вас нет никаких внешних… ну… – Уродств? – Я видела портреты Даимахов в Галерее. Там один другого краше. Как бы они ни верили в чудеса Источника, генетику не обманешь. – Не Даимахов надо говорить, – неожиданно исправил её Доминик. – Все на континенте произносят эвдонские фамилии неправильно. – А как правильно? – спросила Айла. – Не Даимах, а Димаксис, не Катанеи, а Катани. Вон даже мою фамилию раньше все коверкали. Каханис. Грамотеи. – Ещё бы правильно читать ваши имена, если там полно лишних букв. – Кстати, дед с бабкой говорили, что когда в высшей касте было три фамилии: Димаксисы, Катани и Саласкар, – всё было не так печально. Но когда между ними началась грызня за Источник и Ингрейн решила проблему радикально, выбора у них с их заморочками особенно не осталось, кроме как скрещиваться только между собой. Но в других кастах гораздо больше людей, и перемещение между городами никто не ограничивал, так что да, все внутри каст давно стали роднёй, но не настолько, чтобы жениться на собственных дочерях и сёстрах. Мои родители, например, были кузенами. Так что, если у вас с Каем что-то было, можешь сказать, для меня-то это в порядке вещей. Бутылка Айла застыла у рта. – Не поняла. – Понял. Не надо было спрашивать. – Доминик внезапно почувствовал, что оказался в дурацкой ситуации. – Это вы к чему сейчас сказали? – Да так, слышал, в Пирамиде кто-то, не подумав, ляпнул. – Что ляпнул? – Ладно, не бери в голову. – Что ляпнул? – Ну… всякое. Уборщица как-то увидела твоё фото на тумбочке, ну и сказала кому-то, что это твой парень; кто-то услышал, стали болтать; а потом кто-то сказал, что это не парень твой, а брат; а потом кто-то тебя подслушал, мол, вы с Каем друг друга не считали братом и сестрой, ну и… – Знаете, я не собираюсь оправдываться из-за дерьма в чужой голове. – Понял. Это был очень глупый вопрос. – Да, глупый. – Извини. Айла вдруг сжала губы и со звоном поставила бутылку на мёрзлую землю. – Почему люди такие идиоты?! Нас с Каем всегда подозревали в чём-то таком. Всегда! Даже охранники, которых Щегол поставил вокруг нашего дома, всё время намекали, что между нами что-то есть! – Теперь очевидно, что это не так. – У нас никогда не было никого ближе друг друга, понимаете? И это не потому, что мы были близнецами. Не знаю, как это объяснить… Нам всегда казалось, что мы были знакомы ещё до рождения, будто знали друг друга веками. У вас бывало такое? – Нет, – повертел головой капрал, удивлённый откровением девушки, из которой обычно слова клещами не вытянешь. Да, похоже, ей уже давно пора было дать бутылку, чтобы напилась и выговорилась. – Это как… не знаю – встречаешь человека и понимаешь, что вы уже прошли через сотни испытаний, чтобы быть вместе, умирали и снова рождались, чтобы встретиться здесь и сейчас. У нас так было. Мы могли часами смотреть друг на друга и видеть в наших глазах все прожитые порознь жизни. Когда мама нас рожала, её пришлось разрезать, потому что мы не могли родиться естественным способом. Скрутились в какой-то узел и шли вместе. Даже когда нас вытащили, акушер не сразу понял, где кто, так мы сплелись руками и ногами. Так и прожили вместе, вцепившись друг в друга. У него на шее было родимое пятно в виде пореза. Говорят же, что родимые пятна – это следы от ран, от которых мы умерли в прошлой жизни. Когда я маленькая совсем была, рассказывала маме, что знаю, кто ударил Кая в шею ножом в прошлой жизни. Выдумщицей была. Да, я сказала Ашантиме, что мы друг друга не считали братом и сестрой. Мы даже похожи не были. Просто мы любили друг друга. При чём здесь вообще постель? – Ни при чём. Ты права. Айла фыркнула и хмуро уставилась себе под ноги. |