Книга Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5, страница 32 – Вадим Булаев

От обездвиженного тела повеяло наслаждением...

Заметив, что по щеке пьющего тягуче покатились на подушку коричневые, густые капли, Иванову пришлось оставить икону в покое и прийти на помощь призраку, промакивая спешащее на наволочку пиво поспешно извлечённым платком.

— Хватит, — Антон оторвал горлышко от чужих губ. — Мне не жалко, но ты уже захлёбываешься.

— У-у, — согласно промычал Стас, отваливаясь от бутылки. — Жди...

Посудина с незакрытым горлышком отправилась обратно, под пиджак.

— Валим.

... Машку пришлось обождать. Девушка внимательно, взяв ладонь Елизаветы Владимировны в свою маленькую ладошку, слушала трогательную в своей сумбурности исповедь женщины, посвятившей себя целиком и полностью сыну.

— Он придушить просил... Подушкой... Не может больше... А я к священнику ходила, Богу молилась... Не об исцелении, в Стасике живой косточки нет, нечему там исцеляться. Врачи вообще не понимают, как мы инсульт пережили... Иконы собрала, от бабки оставшиеся и по родне... Воду свячёную каждую неделю приношу, окропляю... И живой он! Живой! — последнее она почти выкрикнула, будто привела наиболее убойный аргумент в некоем важном для неё споре.

— Я вам верю, — успокаивающе поглаживая материнское предплечье, увещевала домовая. — Верю. Давайте номер вашей карточки. У нас без бюрократии, поможем, чем сможем...

... Из квартиры вырывались почти с боем. Кицунэ, из личных средств пожертвовав Елизавете Владимировне скромную сумму с четырьмя нулями, мгновенно сделалась объектом обожания и благодарности. Мать парализованного мужчины опять расплакалась, норовила встать перед Машей на колени, беспрестанно вознося хвалу небесам, несуществующему фонду помощи инвалидам и отдельно домовой. Через раз негативно упоминала о бывшей снохе, бросившей мужа после аварии и присвоившей все семейные сбережения. Насколько это соответствовало истине — инспекторы вникать не стали, мечтая убраться поскорее. Даже если и чистая правда, а не накрученное и надуманное бессонными ночами — какой смысл бередить? Для чего?

Отказались и от чая...

На улице, вдоволь надышавшись ароматными городскими выхлопами, казавшимися нектаром после удушливой комнаты немёртвого, Иванов поделился соображениями по поводу увиденного в квартире:

— Наш новый знакомый до сих пор жив только из-за иконы. Я в чудотворных штуках, признаться, не силён, но тут и гадать нечего. Мощнейшая вещь. Старая, намоленная, наверняка с историей. Поддерживает она Стаса на этом свете. Думаю, и гуляет он в призрачном виде из-за неё... Надо шефу доложить о находке. Пусть на контроль возьмёт.

Точку зрения Сергея разделяла и домовая:

— Вполне может быть. Мне Елизавета Владимировна выписки показывала — там весь позвоночник переломан, часть органов на последнем издыхании работает, сердце еле бьётся. Права она — не жилец Стас. Чудо, что до сегодняшнего дня дотянул.

Антон же общими рассуждениями не заинтересовался. Без брезгливости допил пиво, бутылку отнёс в урну.

— Я в 109 квартиру. Посмотрю, может от нашего дяди с фотками след какой остался... А вы тут стойте! Стаса ждите! Как заснёт в койке — обещал подойти, рассказать ещё что-то.

— И я прогуляюсь, — воспротивилась кицунэ. Четыре глаза лучше двух, быстрее управимся.

— Ну а я к скамейке пойду, — определился с ближайшими планами Иванов. — Нечего под подъездом торчать...

***

Вернулись призрак с кицунэ лишь через полчаса.

— Как успехи? — Сергею порядком наскучило ждать, и он пребывал в раздражении.

— Сложно сказать, — Швец выглядел озабоченным. — Нашли вот это, — из кармана появился обычный прозрачный пакет-маечка, в котором проглядывались засохших, тонких листиков. — Над дверью, за накладками на лутке лежали.

Иванов внимательно рассмотрел находку, а один из листиков даже понюхал, раскрошив половину в пальцах.

— Чертополох, — уточнила название Маша. — Считается оберегом от колдовства. Я нашла, — поделилась она подробностью, вздёрнув от гордости носик.

— Ты, ты... — не стал спорить Антон. — Почти сразу.

— Подробнее, — попросил Иванов. — Стас пока не объявлялся.

— Особо докладывать нечего. Типичная хата под скромные запросы. Диван, кровать, стол, стул, телек с холодильником. Там сейчас какой-то мужик дрыхнет. Пьянючий — аж завидно. Приезжий, я документы посмотрел. Над дверью — листики. Всё.

Новостей действительно оказалось не так чтобы очень много, потому прозвучал следующий, вполне логичный вопрос. К кицунэ:

— Маш, про чертополох расскажи.

— Обычная травка. Раньше верили в её колдовские свойства по отпугиванию нечисти, нежити и ведьм. Веточку над входом в жильё подвешивали, — девушка уселась на скамейку, предварительно протерев доски сиденья одноразовой салфеткой, добытой из сумочки. — Суеверия. У ведьм — да, используется во многих отварах, немного в ворожбе, но сама по себе — пустяк. Никого не остановит. Хотя одно свойство у неё есть... Особенное. Чертополохом ведь не зря обычный сорняк назвали. Корни у этого слова древние, означают «переполошить чёрта», или напугать. Пошло от поверья, что надо его высаживать на могилах злых колдунов и прочих докучливых личностей, водящих дружбу с нечистой силой. Про то все домовые знают... А теперь сами посудите — травка выросла на кладбище, напиталась всякой дрянью, ветер семена разнёс... В общем, если на неё наговор правильный сделать — можно чужую волшбу учуять. Сглаз там, или проклятие... Ветки чертополоха обычно не просто пристраивали в доме — спервоначалу, кто поумнее, к знахарке носили или шептунье, чтобы нужные речи над ними прозвучали. Коль надумает кто порчу наслать — листики враз осыпались. Тогда не сомневайся — к батюшке беги или иному ведающему человеку... Более детально у ведьм спросите. Я так, по верхам прошлась.

Швец, дождавшись окончания монолога кицунэ, дополнил, ёмко и по сути:

— Не фонит. Если и колдовали над листиками, то давно.

Достал сигареты, чрезвычайно ловко погонял пачку между пальцами, щегольски выщелкнул никотиновую палочку, предложил другу. Тот отказался. Накурился, пока ждал.

— Подвожу итоги. Хрен его знает, кто и с какой целью туда чертополох зафитилил. Побывало в той квартире народу — море, и каждый со своей, персональной придурью. Потому я бы на неизвестного мужика с нашими фотками всех собак не вешал... О! Стас нам машет! — закуривая, помахал он немёртвому в ответ.

Не сговариваясь, инспекторы и поспевающая за ними домовая вернулись к углу дома, где всё и началось. Мужчина в подгузнике ждал их с нетерпением, улыбаясь и поводя плечами, будто в танце.

— Спасибо! — его радости не было предела. — И за пиво, и за помощь... Должен я вам. Раньше, извините, выйти не мог. Слушал про то, какие вы хорошие... Мама мне рассказывала.

— Да ладно, — смутилась Маша. — Мы ж от чистого сердца...