Книга Незваный гость, страница 32 – Татьяна Коростышевская

– Гостья у меня нынче незваная, - сказала она, наконец отстранившись, - да не из тех «особенных», про кого ты, проказник, подумал.

Жрица любви увлекла Чикова в дом, Григорий Ильич следовал в шаге позади и успел войти в дверь до того как она захлопнулась от сквозняка.

Трость делала его не только невидимым, но и неслышным, очень удобно.

– Про тебя расспрашивала, Сереженька , а глаза хитрые лисьи,и сама рыжая.

«Сколопендpа» Мими рассказывала любовнику о Попович , а Волков уже видел острый носик означенной барышни в щелочке меж занавесей, и зеленющий глаз, и рыжий локон над ним. Поэтому за адвокатом он продолжать слежку передумал, Евангелина Ρомановна вызывала интереса куда больше.

Григорий Ильич приблизился к занавесям и прослушал неплохо проведенный допрос, касаемый наведения на покойного пристава Блохина смертельной порчи посредством соломенной куколки. Репортерка расследовала самоубийство со своей стороны, с репортерской,и хватка ее могла лишь восхитить. Но вместо восторгов ощутил Волков раздражение. Приличная барышня, коею представлялась Εвангелина Романовна, не должна была столь свободно с проституткой себя вести.

После допроса Попович отправилась в город, посетила парикмахера, поболтала с газетчиком, воспользовалась услугами чистильщика обуви. Говорила со всеми приветливо, слушала внимательно, слегка склоняя голову к плечу. Действия ее невероятно походили на профессионально организованное полицейское дознание.

«Ах, Евангелина Романовна, какой талант в вас пропадает, на печатные сплетенки расходуется. Но вы не беспокойтесь, продолжайте, после мне все доложите, а я уж придумаю, к чему собранную вами информацию применить. Убийство Блохина,тьфу, мелочь на одну трубку, мы с вами такую бездну в уездном Крыжовене приоткроем, что всем хватит, и мне для наград, и вашему «Чижику-пыжику» в первую полосу».

Звериным своим чутьем Волков улавливал приближающуюся бурю. Нарядный городской фасад держался на гнилых подпорках, вот-вот он пошатнется, выпустив наружу какое-то страшное преступление.

За завтраком Мишка сообщил:

– Ежели тетка твоя и сегодня не возвратится, жрать нам нечего, щей в котелке на донышке, от хлеба горбушка осталась. Давай-ка, барышня-чиновница, денег мне на хозяйство выдели, на базар за харчами пойду.

Осмотрев свое шерстяное платье, висящее сейчас на пацане, я хихикнула:

– Так прямо и пойдешь?

– Отчего же так? – Жеманно протянул он, кривляясь. - Шубку зарину надену, платочек нарядный повяжу, губки подмажу. Да не боись, Геля, не признает никто, обернусь в моменте.

Девчонка из юного карманника получилась отменная, нескладная рябая отроковица лет четырнадцати на вид, слегка блаженненькая, уж больно старательно мальчишка пучил глаза, но не без кокетливости.

– Ну, что скажешь? – покрутился он перед зеркалом.

– Перфектно, – похвалила я. - С ключом что делать будем? Я до ночи домой скорее всего не вернусь.

– Тоже мне печаль. - Мальчишка засунул руку под головной платок и достал из волос шпильку. – У тебя их в сундуке мешочек целый.

На том и порешили, мой путь лежал в приказ к Волкову,так что с Мишкой было почти по дороге. Деньги он завернул в тряпицу и по-бабьи схоронил за пазухой, не забыл прихватить найденную в кладовке суму.

– Все-то ты, Ржавый, отыскать в чужом доме мастак.

Пацан хмыкнул:

– Долго ещё при мне повадки воровские останутся.

На рыночной площади мы уж собрались попрощаться, но приветливое:

– Прекрасное доброе утро, Евангелина Романовна, - заставило меня вздрогнуть.

Господин Волков приподнял шляпу в приветствии:

– Едва не разминулись.

Карие глаза пристава уставились на Мишку,тот девичьи покраснел и принялся ковырять носком валенка снег. Я вздохнула. Делать теперь что? Ряженого моего представлять?

– Доброе утро, ваше высокоблагородие, - начала осторожно.

– Позвольте отрекомендоваться, - присел Мишка в книксене, - горничная Εвангелиночки Романовны… Михайлина.

Я похолодела. Что он несет? Но пацана несло дальше:

– Незамужней девице в присутственное место одной являться никак нельзя,тетушка ейная, хозяйка то есть, Захария Митрофановна в отъезде, вот Миху свою верную барышня и прихватили для соблюдения приличий.

– И когда же ты, отважная защитница, в Крыжовень прибыла и откуда? - спросил сыскарь , если его и фраппировала разговорчивость прислуги, виду он не показал.

– Так известно откуда, - подмигнул Ржавый, - из утробы матушкиной, годков уж… А правду Евангелиночка Романовна сказывала, что у барышень возраст спрашивать неприлично? Местная я, ваш бродь, тутошняя, только не городская, а деревенская, губешкинской Дуньки троюродная сестра со стороны батюшки,только не Мирона, который семь год тому помер , а…

– Достаточно! – прервал Волков разошедшегося пацана.

Но каков молодец! Приемчик маскарадный на отлично исполнил, заморочил мистера Грегора, с мысли сбил, свою же оплошность замазал.

Григорий Ильич отдышался и молвил приветливо:

– Ты, Миха, домой, пожалуй, ступай, нынче честь и приличия барышни Попович я самолично блюсти обещаю.

– Да уж знаем мы эдаких блюстителей, - фыркнул Мишка, - наблюдут, а после нас замуж брать никто не захочет.

Волков уверил, что с замужем все сложится у нас обеих непременно. Что-то меня в нем тревожило, я даже носом потянула, принюхиваясь. Манеры Григория Ильича со вчерашнего дня изменились, не разительно, но вполне ощутимо. Попахивало в морозном воздухе эдаким мужским амбре, расчетливым феромонным опылением. Ну это так, метафорично выражаясь. Если же рассмотреть все в физической плоскости, дистанции приемлемой со мною Волков не держал, стоял в полушаге, развернувшись корпусом, даже беседуя с «горничной», склонялся ко мне. Демонстрация явного мужского интереса. Мамаев у нас в эдаких пантомимах мастак, он хвастался, что слабый пол на них неосознанно реагирует, телесно, что-де нам от пращурок наследие досталось, ещё с диких времен.

Отодвинувшись, я сказала:

– Ну что ты, милая, упрямишься? Или господин пристав немедленно предложение руки и сердца должен мне сделать?

Мишка, войдя во вкус, не возражал, пришлось хмуриться угрожающе и шипеть.

– Ну и ладно, – вняв намеку, вздохнул парень. - По базару только пройдусь. Только вы, ваш бродь, Евангелиночку Романовну домой в целости и сохранности возвратите.

И он ушел. Хорошо ушел шут балаганный, по-девчачьи семеня.

– Вы завтракали? - спросил Григорий Ильич, предлагая мне локоть. - Признаюсь, сам я не успел,и сейчас не отказался бы от чашечки кофе.

Решив, что опознание подождет , а наладить контакт перед сделкой будет нелишним, я взяла его под руку: