Книга Красавица для Медведя, страница 71 – Делия Росси

– Мам, а почему бабушка никогда к нам не приезжала?

Я разглядывала фотку так, будто видела ее первые.

– Ну ты же знаешь, она жила в Петербурге, да и возраст. Сильно не наездишься, – уклончиво ответила мама.

Похоже, ей не хотелось углубляться в эту тему.

– А раньше? Не всегда же она была старой. Вы с ней что, вообще не общались?

– Да нет. Когда мы с папой поженились, она часто нас навещала.

– А потом? Почему ее не было в нашем с Лизкой детстве? Она нас не любила?

– Она вас очень любила, Даша, – задумчиво ответила мама и тихо, словно про себя, добавила: – Может, поэтому вы и не виделись.

– Ты о чем?

– Нет, ни о чем, – мама встрепенулась и забрала у меня фотографию бабушки. – Ты мне лучше скажи, что у тебя стряслось?

Я замялась.

– Даша?

Во взгляде мамы мелькнула настороженность. Этого еще не хватало! Если она заподозрит, что со мной что-то не так, то тут же устроит допрос, а я и сама не знаю, что отвечать. Мимолетная интрижка? Неудавшаяся поездка? Недописанная книга?

– У меня все отлично, мамуль, – решив, что ни одна из этих причин не подходит, растянула губы в широкой фальшивой улыбке.

– Надеюсь, так и есть.

Мама окинула меня долгим недоверчивым взглядом, но отвлеклась на рабочих.

– Куда вы этот ящик несете? – остановила она грузчика. – Я же сказала, на кухню.

Маленький кривоногий мужик буркнул что-то невразумительное, развернулся и потопал в указанном направлении, а мама озабоченно нахмурилась, обвела взглядом просторный холл и пошла следом.

Вообще, мамуля, как и я, была немного растеряна, но не показывала виду и деятельно включилась в налаживание новой жизни. Она лихо командовала рабочими, вытаскивающими из машины вещи, расставляла в новых горках коллекцию бабушкиного фарфора и цветы в зимнем саду – да, была в новой квартире и такая фишка, папенька подсуетился, хотел угодить «своим девчонкам», – но временами замирала и обводила комнату задумчивым взглядом, словно не была до конца уверена в происходящем вокруг. В такие моменты папа начинал суетиться еще больше, предлагая кучу идей – от ужина в ресторане до поездки на море, а я смотрела на него и думала о том, какая сложная все-таки штука – любовь. Как мама сумела перебороть себя и простить предательство? Как может улыбаться отцу так же, как раньше? И он… Почему вернулся? Нет, я-то знала, что мамуля – лучшая женщина на свете, но ведь отец повелся на общую моду, решился на брак с молоденькой дурой, даже дом для нее купил, именно такой, о котором мы с мамой и Лизкой много лет мечтали. И что? Неужели родители смогут сделать вид, что не было целого года разлуки, и заживут так же, как и раньше? Что-то сомневаюсь.

«Когда ты такой пессимисткой стала? – проворчало альтер-эго. – Радоваться должна, что мама счастлива».

Что ж, я и радовалась. А вот Лизка приняла новость о воссоединении нашей семьи в штыки.

– Где он был, когда я от Генки ушла? Кувыркался со своей белобрысой на курорте и даже трубку не брал, – резко сказала она, когда я позвонила ей и рассказала о недавних переменах. – А когда ты в бреду валялась и никого не узнавала? Да он даже не пытался нам помочь! Мы с мамой разрывались между домом, работой и дежурствами в больнице, а он только и спросил, сколько нам нужно денег. И ни разу тебя не навестил.

Так и было. Наверное, именно тогда я и поняла, что на отца можно больше не рассчитывать. И научилась жить без него. Понятно, до конца не разлюбила, но больше не ждала, и запретила себе о нем думать. А болезнь, название которой врачи так и не смогли определить, прошла сама. Ровно через две недели, так же внезапно, как и началась, высоченная температура неожиданно спала, не оставив после себя ни слабости, ни прочих симптомов, и через пару часов я уже бегала по палате, как будто и не лежала несколько дней в бреду. Кстати, именно после той странной болезни потемнело мое родимое пятно, которое до этого было едва заметным.

– Нет, Дашка, ты как хочешь, а я в новую квартиру – ни ногой! Так ему и передай, – категорично заявила Лизка.

– Ты о маме подумала? – попробовала переубедить старшую сестру.

– Я о себе и своих детях подумала, – отрезала та. – Поэтому останусь в нашей старой квартире. Тем более что я там прописана.

И как я ни пыталась уговорить Лизку, та стояла на своем. В итоге я смогла добиться только одного – сестра в сердцах отключила телефон и больше не выходила на связь.

Уже вечером, когда мы сидели за столом в светлой просторной столовой, и отец завел разговор о том, какой видит нашу дальнейшую жизнь, мне пришлось признаться, что я звонила Лизке и что сестра не собирается переезжать в новый дом.

– Что ж, не сказать, чтобы я этого не ожидал, – поморщился отец и посмотрел на меня с непонятным раздумьем. – Надеюсь, хоть ты нас с мамой не бросишь?

– Пока не заработаю на собственное жилье – вряд ли, – вздохнула в ответ и подумала о том, что до собственного жилья мне еще пахать и пахать. Это только на Западе писатели получают гонорары, на которые можно жить, а у нас – так, слезы.

– Или замуж не выйдешь, – многозначительно посмотрела на меня мама.

В последние два года она не оставляла надежды увидеть меня в белом платье. Правда, я эти надежды упорно не оправдывала, отнекиваясь тем, что Лизка уже сходила замуж и ничем хорошим это не закончилось.

– Кстати, я тут недавно Клима Игнатова встретил, – словно бы между прочим сказал отец. – Хороший парень. Про тебя спрашивал.

А это уже даже не намек, а совершенно прозрачное предложение.

«Папенька в своем репертуаре. Снова сватать будет», – сочувствующе вздохнуло альтер-эго.

Да, так и есть. Только в отличие от мамы, отец тактичностью не отличается и действует более грубо.

– Я его к нам на новоселье пригласил. Посидим, пообщаемся, – заявил папа, подтверждая мои худшие опасения.

– А у нас что, и новоселье планируется?

Я уставилась на папеньку, а Луфи, разлегшийся рядом с моим стулом, громко гавкнул.

– А как же без него? – удивился отец. – Посидим узким кругом, отметим, как в старые времена.

О нет. Я слишком хорошо помнила эти самые времена, когда в нашу небольшую гостиную набивались папины коллеги, а мы с мамой весь день не отходили от плиты, а потом полночи мыли посуду и уничтожали следы буйной попойки, в которую обязательно перерастало любое застолье.

– Люда, ты не переживай, готовить ничего не нужно, – предварил мои возмущения отец. – И убирать тоже. Наймем людей, они все сделают.

Мама незаметно вздохнула, а я недоверчиво усмехнулась. Как же, помню я подобные обещания. Свежо предание…

– Чего загрустили, девчонки? – спросил отец, и его лицо озарила одна из тех обаятельных улыбок, которую он приберегал для особых случаев. Вот как у него получается?