Онлайн книга «Третье лицо»
|
Ему было даже весело. За минуту до ее прихода он приспособил свой айфон на книжной полке и включил видеозапись. Она была одета все в том же убийственном стиле: так строго, что ни к чему не придерешься, но любой мужик с ума бы сошел. Евгений Сергеевич поставил на журнальный столик кофе и конфеты. Она протянула ему распечатанную статью. – Я прямо сразу прочитаю, – сказал он. Она сидела на стуле и чинно пила кофе маленькими глоточками. От конфет отказалась. У нее был потрясающе красивый рот. Шея, впрочем, тоже. Руки – обалдеть; ах, эти бы руки да сплелись у меня за спиною… – Ну что ж! – кивнул Евгений Сергеевич, переворачивая последнюю, двенадцатую страницу. – Что тут скажешь… Если не трудно, подайте мне ручку, вон, видите, на столе. Она встала, прошла к столу. Он полюбовался ее фигурой сзади. Взял у нее авторучку, написал на первой странице: «Алла Николаевна! В ред. подг.! Для № 4». Поставил дату и расписался. – Держите, – сказал он. – Берем. Но выйдет не раньше октября. Отвезите в редакцию, отдайте Артемьевой Алле. Кофе допили? Нет? Давайте, доглатывайте. Конфетку на дорожку, а? У меня еще масса дел, простите, я бы с удовольствием с вами побеседовал, но увы. Он встал со стула. – Спасибо. – Она протянула ему руку. – Спасибо, говорите? Да не за что. Вам спасибо! Нам нужны хорошие статьи. Мы рады новому автору. Успехов! Он покосился в айфон, который стоял ну прямо напоказ на полке. Кажется, она ничего не заметила. Он сохранил видео на Яндекс. Диске и представил себе рожу Анциферова. Хотел ему послать ссылочку, но решил погодить. В октябре, когда вышел журнал, Лена Востроухова позвонила и сказала, что хочет прийти и поблагодарить его. – Букет принесете? – фыркнул он. – Или коньяк? Не валяйте дурака. Потом она пригласила его на защиту. Он, разумеется, не пришел. * * * – Вот ведь дура! – засмеялся Евгений Сергеевич, сидя за столом в своем кабинете. Захотел позвонить Анциферову, сказать: «Давай вместе посмеемся!» – но вспомнил, что тот умер два года назад. Да если был бы жив, то не вспомнил бы, наверное. Кстати, Грибоваров так и не прошел в членкоры, и это, по большому счету, правильно. * * * А потом он встретил ее в Швеции, в Упсале. Опять на конференции. – О! – сказал он. – «Ухо востро!» Госпожа Востроухова, если я не ошибаюсь? – Востроухова-Линдеман, – ответила она. – Вышли замуж в Швецию? – Как видите, Евгений Сергеевич. – Ну и как жизнь? Они присели за столик; разговор шел на кофе- брейке. – Нормально, – сказала она. – Муж – программист. Двое детей. Я доцент на кафедре политической теории. – Прекрасно. – Евгений Сергеевич прижал руку к сердцу. – Как я за вас рад! Мне тогда так понравилась ваша статья! – Правда? – обрадовалась она. – Не совсем, – вдруг усмехнулся он. – Находясь за границей, позволю себе быть честным. Статья неплохая, публикабельная, но я взял ее не поэтому. Вы же знаете почему. – Почему? – спросила она. – Потому что эта вражина Анциферов решил через вас меня спровоцировать. На харассмент, или как это. Чтоб потом меня вывалять в дерьме перед всем миром. Впрочем, Анциферов, царствие небесное, имел право мне мстить. Я ему в свое время сильно жизнь попортил. Но вы, такая умная и красивая… Зачем вы на это согласились? – Я думала, что вы благородный рыцарь, – сказала она после некоторой паузы. – А вы оказались какой-то странный параноик. Господи, как печально. Но теперь уже неважно. Я все равно вас не разлюблю, вы не думайте. – Что? – воскликнул Евгений Сергеевич и вскочил со стула, опрокинув картонный стаканчик кофе со сливками; все полилось по столу прямо на нее; она отодвинула свои прекрасные ноги, и бежевая струйка потекла на пол. – Да так, ничего, – вздохнула Лена Востроухова- Линдеман, подняв на него свои черные глаза, улыбнувшись и показав матово-белые зубы. – Знайте же, мой дорогой, что я полюбила вас еще на третьем курсе и люблю до сих пор. – Какая же ты дура! – закричал он. Так громко, что проходивший мимо уборщик-пакистанец вздрогнул и обернулся, увидел пролитый кофе, подбежал к ним и стал вытирать лужу экологической веревочной шваброй. Звери пятнадцать километров в сторону от шоссе Тамара и Никита поехали раздавать гуманитарную помощь беженцам. Помощь была расфасована в одинаковые картонные коробки. Коробок было пятьдесят шесть, точно по числу беженцев, которых временно поселили в бывшем пионерлагере «Валентина», сто километров от Москвы. Тогда эти лагеря еще не снесли и не понастроили на их месте коттеджных поселков или просто вилл для богатых. Был, кажется, девяностый год. Апрель. Воскресенье. Одиннадцать часов. Тамара была штатной сотрудницей российско- немецкого фонда «Гуманус», а Никита – членом общественного совета. Тамара была за рулем. Она быстро и ловко вела небольшой фургончик, иногда посматривая на бумажную, вытертую на сгибах карту – никаких навигаторов тогда еще не было. Никита сидел рядом, глядел на поля, уже совсем обтаявшие, покрытые нежно-коричневой прошлогодней стернёй. Было скучно. Он зевал и переводил взгляд на Тамару: ей, наверное, было под тридцать или чуть больше, но все равно моложе него – ему-то было без двух месяцев сорок. Она была в жилете со множеством карманов, в туговатой юбке камуфляжной расцветки, в тяжелых ботинках и шерстяных носках, скатанных книзу. Ноги были голые, потому что было не холодно, даже почти тепло. Съехали с большого шоссе на узкую асфальтовую дорогу. – Еще пятнадцать верст, – сказала Тамара. – Значит, полчаса? – Примерно… – кивнула она и добавила: – Их специально в чертовой жопе селят, до электрички четыре часа пешком пилить, а автобус давно не ходит. – Специально? – Ну да. Чтоб не расползлись. Никита внутренне поежился, услышав такое презрительное к людям слово, но виду не подал, лишь спросил, как же они поступают, если что-то вдруг случится. – Есть машина у начальника лагеря. Скорую можно по рации вызвать. Пожарных и ментов. И полевая кухня приезжает каждый день. Так что не кисни, Никита Николаевич. Все гуманно, высший сорт! Ничего, что я на «ты»? То есть она поняла, что он тайком возмутился. Какая чуткая, страшное дело. Ответил: – Да, конечно, давай на «ты». Приехали. |